Мой голос останется с вами

Эриксон Милтон Г.

"Правильно. Ты бы обмерла и – перестала бы писать. Теперь ты знаешь, что уже знала это, не зная то, что знаешь об этом. А именно, что ты можешь перестать писать в любой момент, в ответ на любой раздражитель, который сама можешь выбрать. На самом деле тебе не нужно, чтобы в туалет заходил кто-то посторонний. Достаточно просто представления об этом. И ты остановишься. Ты замрешь. А когда он уйдет, ты снова начнешь писать.

Учти, что спать в сухой постели – это очень трудно. В первый раз это может произойти через две недели. И нужно будет много попрактиковаться – начинать писать и останавливаться. Будут дни, когда ты будешь забывать, что нужно начинать и останавливаться. Это ничего. Твой организм будет добр к тебе. Он всегда даст тебе новую возможность. Будут дни, когда ты будешь слишком

занята, чтобы практиковать начинать и останавливаться, но это ничего. Твой организм всегда даст тебе возможность начинать и останавливаться. Я буду очень удивлен, если в течение трех месяцев твоя кровать будет оставаться постоянно сухой. Я буду также очень удивлен, если твоя кровать не будет оставаться постоянно сухой в течение шести месяцев. И первый раз не помочиться в постель будет гораздо легче, чем спать в сухой постели два раза подряд. А три дня подряд – это еще труднее. А четыре раза подряд – это еще труднее. А потом становится легче. Ты сможешь просыпаться в сухой постели пять, шесть, семь раз, целую неделю подряд. И тогда ты будешь знать, что можешь спать сухой одну неделю и другую неделю тоже".

С девочкой пришлось работать долго. По-другому не получалось. Мы провели еще полтора часа, прежде чем я отпустил ее. Через полторы недели она принесла мне этот подарок – первый подарок, который она дарила в своем новом качестве, в осознании того, что она спала в сухой постели (это была вязаная бордовая коровка). Я очень дорожу им. А через шесть месяцев она уже оставалась на ночь в гостях у друзей, родственников, на вечеринках с ночевками, в гостиницах. Это потому, что терапию осуществляет сам пациент. Я не считал, что работать нужно с семьей, несмотря на то, что родители были нетерпеливы, что сестры обзывали ее, а подружки в школе высмеивали. Я чувствовал, что ее родителям придется привыкать к тому, что она не мочится ночью. Ее сестрам, подругам и соседям – тоже. Фактически я не видел для них другого выхода. Я не думал, что будет нужно объяснять что-либо отцу, матери, сестрам или кому-либо еще. Я сказал ей то, что она уже знала, хотя и не знала о том, что знает.

И вы все выросли с мыслью, что когда вы опорожняете мочевой пузырь, вы опорожняете его непрерывно. И вы принимаете это. Важным, однако, является то, что каждый из вас имел ситуацию, в которой был вынужден резко прервать мочеиспускание. Опыт такого рода имеет каждый – но она забыла его. Я сделал только одно – напомнил ей о том, что она знала, но забыла о том, что знает.

Иными словами, в психотерапии вы рассматриваете пациента, как индивидуальность, и какой бы серьезной ни выглядела проблема мокрой постели в глазах ее родителей, сестер, соседей и школьных подруг, это была в первую очередь ее проблема. И все, что ей нужно было узнать, было тем, что она уже знала, а терапия со всеми остальными сводилась к тому, чтобы дать им возможность самим приспособиться к новому положению вещей.

Психотерапия должна быть для пациента ориентацией, и ориентацией на саму исходную проблему, на ее корень. Не забывайте этого. Помните, что каждый из нас имеет свой индивидуальный язык, что слушая пациента, вы должны слушать, отдавая себе отчет в том, что он говорит на чужом для вас языке, и что вам не следует пытаться понимать его в тех терминах, из которых состоит ваш собственный язык. Понимайте пациента на его собственном языке. (Примеч.: «войдя в его систему мышления».)

Это один из мота самых любимых рассказов Эриксона, может быть, потому что Эриксон всегда предварял его комментарием вроде: «Этот рассказ тебя особенно заинтересует, Сед». Я долго не мог разгадать, что он хотел сказать мне, и наконец смог понять две основные мысли.

Первое, это то, что я могу научиться контролировать мысли, рабочую энергию и симптомы, например, тревожность. Однако я должен сделать это не силой воли, а путем нахождения стимулов, которые заставят меня «начать и остановиться». Тогда я должен начать использовать возможности для того, чтобы начать практиковать «начала и остановки».

Вторая мысль состояла в том, что "вы все выросли, думая, что когда вы опорожняете мочевой пузырь, вы опорожняете его без остановки, что этот процесс беспрерывен. В книге «Обучающие семинары с Мильтоном Эриксоном», изданной

Джеффри Зайгом, Эриксон добавил к этому рассказу несколько новых предложений, чтобы сделать его смысл яснее, особенно в том, что касается этого второго пункта. «Ей нужно было знать только то, что она может с помощью правильно выбранного стимула прервать мочеиспускание в любой момент». И: «Мы вырастаем с мыслью, что нам нужно заканчивать то, что начинаем. Неправда, что мы должны продолжать начатое до тех пор, пока не скончаемся сами». Такое отношение мне очень помогло в завершении различных дел, например, в написании книги. Сковывающее чувство, что мы должны завершить начатое, легко может блокировать спонтанность и творчество. Гораздо более эффективный способ сделать что-либо состоит в том, чтобы «начинать и останавливаться» в соответствии со своим собственным внутренним ритмом. Я убедился в эффективности этого рассказа, когда помогал пациентам преодолевать психологические препятствия, такие как, например, состояние творческого тупика у писателя.

Блестящий галстук.

Всю свою жизнь мы учимся накладывать ограничения на великое множество вещей. Мне вспоминается случай с Биллом Фолсеем, ведущим программы новостей на телевидении. Будучи по делам в Чикаго, он зашел в ресторан, но официант заявил ему, что приходить следует в галстуке – но вовсе не в таком блестящем, какой носил Билл. Билл спросил официанта: "Сколько вы платили за ваш галстук?"

Официант с гордостью произнес: "Двадцать пять долларов!.

"А мой галстук стоит две сотни долларов", – ответ Официант не знал, что и подумать. И Билл Фолсей вошел в ресторан и сел там, где ему захотелось – пока официант пытался уразуметь происходящее. Эта странная штуковина, которая висела на Билле Фолсее! Галстук за двести долларов! И это в то время, как ем собственный галстук стоил только двадцать пять долларов.

Итак, мечтайте. И каждый раз, когда вы мечтаете, у вас есть и право, и привилегия пережить свою мечту заново, с иным составом действующих лиц. И, таким образом, вы можете обнаружить многие вещи, которые вас учили не знать. Очень давно учителя говорили вам: «Смотри на меня, когда ты разговариваешь со мной. Смотри на меня, когда я говорю с тобой». Вот вы и заучили, "Не делай этого, и не делай того. Одевайся как положено, носи туфли какие положено. Завязывай шнурки как положено. Очень многое в нашем обучении основано на ограничивающих инструкциях, которые затрудняют развитие нашего понимания, – и мы приобретаем стереотип ограниченности.

Я научил своих сыновей вскапывать грядки для картошки – так, чтобы вскопанные части грядки представляли собой геометрические фигуры или рисунок. Каждый раз, когда они делают такой рисунок и начинают вскапывать по нему грядку, они с интересом ждут, какая же фигура окажется последней, которую предстоит вскопать. Так мои сыновья научились вскапывать картофельную грядку, копая треугольниками, а потом уже сами обнаружили, что при копании можно идти кругами и цифрами, и буквами.

И как это прекрасно, проспать всю ночь крепким, полноценным сном – и до следующей недели не знать, что вам что-то снилось. Вы даже не знали, что видели сновидение – пока не прошла целая неделя.

Эти комментарии, которые Эриксон дает после рассказа о блестящем галстуке, могут показаться неуместными. Но на самом деле они являются его индивидуальным способом построить и «разложить по полочкам» основные мысли рассказа. Первая мысль состоит в том, что мы все ограничены пределами своих стереотипов понимания и действий. («Носите какую положено’ одежду…, В наших знаниях очень многое основано на ограниченных предписаниях.») Вторая мысль заключается в том, что мы можем заменить наши ограничения и ограничивающие инструкции новыми – которые создадим сами. (Кружки, цифры и буквы.) И, наконец, Эриксон завершает свой комментарий, предлагая читателю открыть новые способы действий в фантазиях и сновидениях. Он должен доверять своему бессознательному, чтобы отыскать новые пути преодоления привычных ограничений.