Мой голос останется с вами

Эриксон Милтон Г.

Девочка выросла с сильным страхом маленьких помещений. И вот я попросил ее посидеть в туалете моего офиса.

Она сказала: «Я сделаю это, только если дверь будет открыта настежь».

Я сказал: «Представьте себе, что дверь открыта не настежь, а на один миллиметр меньше?»

Она согласилась. Она осталась в туалете, дверь которого была открыта на один миллиметр меньше, чем настежь. Затем, в процессе работы мы довели это «меньше» до двух миллиметров, до трех, до половины сантиметра, до сантиметра, до полдюйма, до дюйма. И насколько же нужно было открывать дверь?

Итак, она стояла в туалете и медленно прикрывала дверь. Я смотрел и ждал, в какой момент у нее появится реакция страха. Оказалось, что она чувствует

себя хорошо даже тогда, когда дверь открыта только на полдюйма и ее рука лежит на дверной ручке. Наконец, она оказалась в состоянии закрыть ее и тогда обнаружила, что может дышать в этом туалете, если не выпускает из рук дверной ручки.

Затем я предложил ей попытаться смотреть через замочную скважину. Поскольку она видела через замочную скважину окружающее пространство, ей больше не нужно было держаться за дверную ручку.

Клаустрофобия – это синдром, который наглядно показывает выработавшиеся у человека ограничения. Теорий, объясняющих возникновение таких фобий много, но Эриксон не озадачивал себя ими. Его целью было помочь страдающему человеку преодолеть напряженное чувство зажатости, выйти за пределы своего страха.

Эриксон говорит нам, что сложную проблему нужно преодолевать шаг за шагом, – сперва мысленно, потом постепенно закрыть одну дверь. Затем так же закрыть вторую дверь, потом окно…

Пределом являются звезды.

Зимой ко мне приехал профессор астрономии. Он оставил открытой входную дверь. Он оставил открытыми дверь моего офиса и две другие двери в этом помещении.

Он отодвинул шторы на окне. Потом поднял жалюзи, раздвинул шторы полностью и открыл окно.

Он сказал: "Правительство выбрало меня для проведения фотосъемки всего круга эклиптики в обсерватории в Борнео, а я страдаю клаустрофобией. Для того, чтобы приехать на Борнео, мне нужно лететь на самолете н ехать на поезде. Мне нужно плыть на корабле и ехать на автомобиле. Я должен быть в состоянии работать в темной комнате. Вы можете помочь мне? У меня в запасе два месяца до отъезда".

Я добился того что он представил себе, что одна из дверей закрыта, хотя на самом деле она была распахнута настежь. В конечном счете, он мог воображать себе это под гипнозом. Затем я добился того, что он мог представлять себе, что закрыта другая дверь, затем, что закрыто окно, затем, что закрыта входная дверь в офис.

Он поехал на Борнео проводить панорамную съемку эклиптики.

После того, как он успешно справился с задачей и вернулся, я ввел его в состояние транса и, когда он в воображении представлял себе, что дверь закрыта, я постепенно, от сеанса к сеансу, прикрывал ее все больше и больше, пока она не оказалась закрыта полностью. Постепенно я закрыл одну за другой все двери, предварительно добиваясь, чтобы он сперва увидел это в своем воображении. А начиналось это все с того, что он зрительно представлял себе, что дверь закрыта. Открытую дверь я называл проломом в стене. Я говорил: «Теперь давайте постепенно будем закрывать этот пролом, так чтобы стена была цельной».

Дело в том, что если бы у вас была клаустрофобия, вам захотелось бы держать окна и двери открытыми. Я бы ввел вас в транс и сделал бы так, что на этом месте вы увидели бы широкий пролом. И как бы ни была сильна ваша клаустрофобия, вы смогли бы сидеть на этом диване при открытых окнах и дверях. А когда я изменил бы мысленный образ, имеющийся в вашем воображении, то вы стали бы реагировать на него точно так же, как на реальную стену сзади вас.

В этом-то и состоит преимущество гипноза. В трансе вы можете заставить людей ясно представить себе, что такая-то конкретная дверь является на самом деле проломом в стене. И сзади них действительно

будет находиться стена. Важно, чтобы окна и двери были открыты. Когда они превратятся в трещины и проломы в стене, медленно закройте эти проломы.

После того, как он побывал на Борнео и сфотографировал эклиптику, профессор забрался в темную комнату и стал печатать фотоснимки. Он очень хотел снова увидеть землю, на которой побывал, Борнео.

Следующей зимой его жена навестила меня и сказала: «Слава Богу, этой зимой мне не придется спать с открытыми окнами и дверями».

Работая с этим случаем клаустрофобии, Эриксон так же постепенно приучает пациента переносить все более и более замкнутое пространство. Если в первом случае преодоление болезненной чувствительности к замкнутому пространству проводилось с реальными объектами, то в случае с профессором астрономии оно сперва проводилось в воображении. Воображаемый опыт затем подтверждался, когда Эриксон действительно закрывал двери. Эриксон не только закрывает настоящие двери после того, как сперва они оставались открытыми, но и вызывает с помощью гипнотического внушения образ «широкого пролома» в стене. Он показывает, что может управлять и контролировать фобические реакции пациента, равно как и его восприятие – формируя и устраняя такие визуальные галлюцинации. Во время внушения образа широкого пролома в стене, он устанавливает связь с чувством открытого пространства посредством ассоциаций: «вы можете выдержать то, что сидите здесь на этом диване при открытых окнах и дверях». Затем он «меняет воображаемую картину», он может внушить, что чувство безопасности и уюта останется, даже если «широкий пролом» в стене будет заделан.

Кровь на клавишах.

У доктора было два сына и дочь. Он решил, что старший сын, Генри, должен стать врачом. Мать решила, что этот сын должен стать концертирующим пианистом. Каждый день она часами заставляла его играть на пианино. Отец не видел в этом ничего плохого. Генри скоро понял, что ему придется как-то перехитрить мать. Он сильно надкусывал ногти и когда садится играть, то на клавишах пианино оставались следы крови. Но у матери был твердый характер и она заставала его играть несмотря на это. Он надкусывал ногти сильнее, но никакое количество крови не помогало. Он продолжал надкусывать ногти. Ему не разрешали ходить в школу, пока он не отыграет четыре часа в день на пианино. А он хотел ходить в школу. В дальнейшем он хотел поступать в высшую школу. Поэтому ему приходилось играть на пианино четыре часа каждый день. Позже, когда он хотел ходить в колледж, ему тоже приходилось играть четыре часа в день, чтобы получить разрешение ходить туда.

Когда Генри закончил колледж, отец хотел, чтобы он поступил в медицинское училище, но сам Генри этого не хотел. Он умудрился уйти из медицинского училища. Его отец был дипломатичным человеком и сделал так, что его приняли в другое медицинское училище. Генри ушел и оттуда. К этому времени у него были свои идеи. Он хотел изучать политические науки, поэтому намеренно мошенничал, откровенно, открыто обманывал, и его исключили из всех медицинских училищ. Отец привел его ко мне и сказал: «Загипнотизируйте его и сделайте так, чтобы он перестал кусать ногти».

Генри было двадцать шесть лет. Он сказал: "Я хочу изучать политические науки, а мой отец оставил меня без денег".

Генри устроился работать в похоронном бюро. Он ненавидел эту работу. Он был водителем катафалка. Я сказал его отцу: «Я позабочусь о вашем сыне. У меня свои методы проведения психотерапии».

Отец ответил: "Мне все равно, как вы ведете терапию, важно, чтобы у Генри выросли ногти. Я никак не могу устроить сына в медицинское училище с такими страшными руками".