Мой город
Шрифт:
— Вот! — восторженно заорал мужик. — Вовремя убрались! Что творит, собака, а?
Шельга с Быковым, неловко завернув шеи, смотрели тоже.
— Да, вовремя, — задумчиво сказал Быков.
— А может, он рухнул, потому что мы ушли? — нечаянно сказала я.
Шельга внимательно посмотрел на меня.
В машине сидели несколько солдат в намордниках, бомж и какой-то затюканный пацаненок.
— Еще трое! — радостно сообщил мужик. — Все, сваливаем!
— А вдруг… —
— Сказано — нет никого! — отрезал мужик. — Мы уже весь город обшарили!
Шельга молчал. Я села поодаль — додумывать. Думы не шли. Вернее, шли, но не те. А сзади убегал город. МОЙ город. Город, который мне единственно нужен…
Я посмотрела на Быкова. Он смотрел в пол, и губы его были прямы и жестки, как нож. Думал. Левая рука — широкая, с заметными белыми шрамами над набухшими венами свисала с колена. Я ничего не вспоминала, ничего уже не пыталась понять, я просто смотрела и уже знала, чем обернется накапливающаяся во мне тишина. Пять минут назад я еще этого не знала.
Я потянулась и тронула горячую быковскую руку. Он поднял отсутствующие глаза, взглянул — и вдруг они стали зоркими, ясными. Он понял.
И на выезде из района машина зарычала, зафырчала. Остановилась.
— Ну что там еще! — главный полез за борт.
— Парни, — сказал Быков, — спустите меня вниз, а? Живот крутит, не могу…
Навалился на плечи солдат.
— Автомат-то оставь, — сказал Шельга.
Быков обернулся, засмеялся.
— Не могу, привык!
Его усадили на крыльце какого-то магазина ("майна, майна", приговаривал Быков). Шофер и главный матерились над капотом. Выпрыгнувший из машины Шельга, выпрямясь, смотрел вдоль дороги. Я отошла и прислонилась спиной к витрине рядом с Быковым.
Прошло минут десять. Машина заурчала, задрожала. Негромко переговаривающиеся солдаты пошли к нам.
— Ну как, полегчало?
— Да, — сказал Быков. — Не надо, ребята. Я не еду.
— Ты что?
— Что вы там застряли? — закричал от машины главный. — Поднять не можете?
— Да он не хочет!
— Как не хочет?
Шельга повернул голову, стоя по-прежнему прямо — руки за спиной. Смотрел на Быкова.
— Ты чего это тут цирк устраиваешь? — главный размашисто шагал к нам. — Берите его!
Быков резко дернул рукой. Солдат схватился за локоть, отскочил:
— Рехнулся! Сами его берите!
— Убери руки! — сказал Быков очень тихо и очень внятно. — Я остаюсь.
— Да мы же из-за таких идиотов жизнью своей рисковали!..
— А кто вас просил? — сказала я.
Мужик раздраженно махнул рукой, оглянулся.
— Капитан! Иди разбирайся со своей сраной командой! Да поживее!
Шельга шел
— Сергей!
— Ты уже слышал, — сказал Быков устало. — Я не еду.
— Почему? — бесцветно спросил Шельга.
— Ты знаешь. Не хочу, чтобы Город взлетел на воздух.
— Тебе жалко? — спросил Шельга тоном повыше. — Очень жалко? Тебе нравятся разрушенные дома? Убитые люди? Тебе нравится… — он носком ботинка ткнул быковскую ногу. Быков, прищурясь, смотрел на него снизу. — ЭТО сделало тебя инвалидом. Неизвестно, что станет со всеми, кто побывал здесь. Вообще неизвестно, что будет. Но ты уже защищаешь. Это что? Комплекс вины? Так ведь это — не люди, которых вы убивали там! Это — не люди, понимаешь?
— Я все понимаю, — кивнул Быков. — Люди-не люди — какая разница? Надо уничтожить. Опасно! Мешает! Так, да?
— Да что-о там болтать! — от машины опять несся главный. — Берите его, парни! Вот так! — и осекся, отпрянув.
— Попробуй, — сказал Быков.
— Парень, ты что?..
— Три шага назад, — жестко сказал Быков. — Шельга, три шага назад!
Шельга не сдвинулся с места. Он глядел на дуло автомата.
— Николай, — сказал Быков. — Я прошу. Уезжайте.
— Ты болен, — тихо сказал Шельга, — ты ненормален. Мы увезем тебя. Тебя надо лечить.
— Один ты со мной не справишься, — так же тихо ответил Быков. — А других я могу убить. Я не хочу этого. Не заставляй меня снова стрелять.
— Дина! — повернулся ко мне Шельга. — Да скажите хоть вы ему!
Я молча глядела мимо него на нерешительно переминавшихся солдат. Шельга осекся. Очень медленно повернул голову к Быкову.
— Она тоже остается?
— Ее дело.
— Ее?! — Шельга наклонился к Быкову. — Ее? Из-за тебя она остается здесь. Вот здесь вот! Не хочешь убивать, да? А девчонку из-за своего идиотского… Не убийство?
— Перестаньте, Шельга, — сказала я. — Он здесь не при чем.
Шельга медленно выпрямился. Сказал после паузы:
— Я не говорил. Сегодня те… взорвут заводы. Хотят уйти, громко хлопнув дверью. Так что все равно все это взлетит на воздух и твой демонстративный героизм ни к чему. Совершенно.
— Я тебе не верю, — сказал внимательно наблюдавший за ним Быков.
Шельга молчал.
— Ты это выдумал только сейчас. Я остаюсь… — Быков повернул голову и посмотрел на меня. Во взгляде его была такая вещь, о которой я только читала. Ее называют нежность. — Мы остаемся. Кроме того, если Динго будет здесь, ты сделаешь все возможное. И невозможное, чтобы Город не бомбили.