Мой граф
Шрифт:
Грегори не дал ей договорить. Он впился ей в рот обжигающим поцелуем, Пиппа ощутила его горячее желание и поневоле улыбнулась про себя. Теперь ей ужасно хотелось пробудить в нем такую же пылкую страсть, которой она все это время пылала к нему!
– Совершенно уверен, – ответил он.
– Ну, скоро уже? – спросила Пиппа спустя несколько часов.
Они прибыли в Торки и только что закончили восхитительно вкусный обед,
Грегори встал и потянулся.
– Я устал, – сказал он.
– Надеюсь, не слишком устал? – парировала Пиппа.
Он подбоченился.
– Леди Пиппа Харрингтон, вы будете такой же и когда мы поженимся?
– Конечно. – Она тоже встала и посмотрела на него.
– Я рассчитываю на это. – Он обхватил ее за талию и дернул на себя. – А ты требовательная малышка.
– Ты теперь пират? Это было бы весьма забавно. И увлекательно.
Грегори усмехнулся:
– Согласен. Но нет. Сегодня я просто Грегори, мужчина, который тебя любит.
– Ох, как это мило, – мягко проговорила она. – Я и не знала, что ты такой романтик.
– Закрой глаза, – прошептал он.
Она закрыла глаза ладонями.
– Я скажу тебе, когда можно будет открыть, – услышала Пиппа откуда-то с другого конца комнаты.
Она рассмеялась.
– Я нервничаю. – Она и вправду немножко нервничала. Ощущение легкого покалывания охватило все тело.
– Еще совсем немного, – заверил он.
– Скорее! – Пиппа привстала на цыпочки.
– Ну вот, теперь все, – сказал он. – Открывай глаза.
Она открыла глаза и увидела, что вся постель усыпана лепестками цветков дикой яблони.
Он подошел к ней и взял за руки.
– Я, бывало, вручал тебе сумки с дикими яблоками, чтобы бросаться ими во врага. Но сегодня мы идем дальше, делаем следующий шаг – шаг к яблоневому цвету, которым отмечают соединение двух влюбленных сердец… и душ.
К глазам подступили слезы, и Пиппа счастливо икнула.
– Ты в порядке?
– Они прелесть. Я люблю тебя.
Он просиял:
– Я тоже люблю тебя и рад, что ты счастлива.
Он раздел ее перед камином, а потом взял на руки, отнес к кровати и опустил на пахнущие свежестью простыни, высушенные на морском ветру. Он ни разу не отвел от нее глаз, но, когда разделся сам, окинул все ее тело смелым, оценивающим взглядом, который был в то же время смиренным, за что она полюбила его еще больше.
– Ты рад, что я теперь твоя? – прошептала она.
Он только кивнул, но она увидела, как заходил вверх-вниз его кадык.
Видя такое волнение, она тоже почувствовала спазм в горле, а глаза защипало от слез.
Она протянула руки, и Грегори медленно забрался на кровать и лег с ней рядом. Следующие несколько счастливых мгновений они шептали друг другу слова любви и осыпали друг друга почти благоговейными ласками.
Но Пиппа не хотела ждать слишком долго. Она знала, что Грегори готов и что он пылает страстью, посему еще через несколько минут она забралась на него и легла так, чтобы тела их соединились. Он показал ей, как она должна сесть, но не позволил опуститься на него. Он дразнил ее и даже мучил, но в конце концов перекатился вместе с ней так, что оказался сверху, и взял руководство в свои руки.
Она отчаянно хотела его и умоляла поскорее сделать своей, но он не спешил. Только осыпав всю ее горячими ласками и чуть не доведя до безумия, он раздвинул ее ноги коленом и после нескольких тихих, успокаивающих слов и долгого, страстного поцелуя погрузился в ее жаркие, жаждущие глубины.
– Ох, – выдохнула она от резкой боли, но в голосе слышалось изумление. В этой короткой агонии был экстаз, и скоро удовольствие перевесило остатки боли и она приподнимала бедра и выгибалась ему навстречу, отчаянно желая завершения…
Желая его.
– Навсегда, – прошептал Грегори ей на ухо. И когда она воспарила ввысь, поддерживаемая любовью, он взлетел вместе с ней, а их тела, преодолев все границы, слились воедино.
Мир под ними был чудесным. И огромным. И ждал, чтобы они вместе познавали его.
Эпилог
Парижское солнце силилось пробиться сквозь плотные мрачные тучи, набухшие дождем, который угрожал празднованию, имевшему место на заднем дворе городского дома лорда и леди Уэстдейл на улице Жеран. Впрочем, серые тучи не могли омрачить приподнятого настроения собравшихся там родственников и друзей. Взволнованные разговоры и смех отскакивали от гравийных дорожек, вихрились вокруг черной кованой ограды, которая стояла на страже изумительной красоты роз леди Уэстдейл, и выплывали на улицу, где стояли и слушали два джентльмена.