Мой хозяин-2
Шрифт:
— Прости, что тебе пришлось это пережить, — сказал он и подвёл меня к дивану. Усадил на него и положил ладонь мне на затылок. От пальцев его исходило мощное тепло, сила, передавшаяся и мне. Словно одним прикосновением он мог сделать меня более стойкой, уверенной. Подняв голову, я посмотрела на него и честно призналась:
— Я так за тебя испугалась…
— Это ты брось, — ответил он всё с тем же мрачным выражением. Отпил виски и снова погладил меня по голове. — Никуда я не денусь.
Я снова закрыла глаза, потёрлась о его пальцы. Внутри меня будто расправлялся сжатый комок из нервов. Даже дышать легче стало. Дрожь потихоньку отступала, руки и ноги стали наливаться свинцовой тяжестью. Но, стоило мне расслабиться, в комнате послышалась какая-то возня. Резко подняв веки, я увидела всё тех же охранников, а с ними…
Выведя Матвея в центр комнаты, один из них бросил его к ногам Вандора.
— Вот он, Вандор Александрович, — сдержанно отрапортовал сотрудник службы безопасности и отступил назад. Вандор стиснул челюсти, ноздри его широко раздулись, лицо исказила гримаса злого отвращения.
— Мразь! — процедил он и тут же со всей силы заехал кулаком в скулу Матвея.
Я вздрогнула. Страх, только-только отступивший, нахлынул с новой силой. Кондратьев повалился на бок, словно набитый старыми тряпками мешок. Я заметила, как из уголка его рта потекла струйка крови, как он стёр её тыльной стороной ладони. Сплюнул прямо на ковёр и поднял полный злобы взгляд на Вандора. Лицо его исказила гримаса, тёмные глаза вспыхнули яростью. Он попробовал встать, но Вандор тут же схватил его за грудки и ударил ещё раз. А потом ещё. На костяшках его рук появились ссадины, но он не замечал этого. Машина для убийства…
— Говори, тварь! — процедил мой муж, в очередной раз схватив Матвея за грудки. На фоне Вандора тот казался щенком — беспомощным и жалким, хотя и ничуть не уступал ему в росте. Но было что-то… Что-то такое, что ставило этих мужчин в совершенно разные категории. Скрытая внутренняя сила.
Матвей закашлялся, захрипел. Вандор же швырнул его на пол к моим ногам и повторил:
— Говори, как есть. Она и так всё знает. Но должно же в тебе что-то от мужика быть… Запомни, Матвей, я никогда ничего не оставляю просто так.
Матвей скалился. Зубы его покрылись розовой плёнкой, злые, словно у хорька глаза, блестели в свете освещавшей гостиную люстры. Надо же, а я никогда не замечала, насколько мелкие и при этом словно бы вышлифованные у него черты лица. Мягкий подбородок, смазанная линия носа. Ведь когда-то он казался мне очень интересным…
— Эта сука того не стоит, Куратов, — процедил Матвей, вновь вытирая кровь.
По лицу Вандора скользнула тень, и прежде, чем Матвей успел сказать ещё что-нибудь, он с такой силой двинул ему ногой, что тот заскулил, словно жалкая шавка.
— Запомни, Кондратьев, — зашипел Вандор сквозь сжатые зубы, — эту женщину зовут Милана Куратова. Она — моя жена. Если ты приблизишься к ней — я убью тебя. Если ты посмеешь заговорить о ней — я убью тебя. Если ты вздумаешь посмотреть на неё — я тебя тоже убью. Если ты произнесёшь её имя… — Он многозначительно замолчал, а после добавил: — Думаю, ты понял, что я сделаю?
Кондратьев снова оскалился. Подняться с пола он больше не пытался, так и сидел, свесив голову в то время, как по подбородку его стекала кровавая струйка.
— А теперь говори, — приказал мой муж. — Я облегчу тебе задачу — можешь начать с того, как ты отправил Милану в питомник.
— Так если она и без того всё знает… — сплюнув, выдавил он.
— Считай, что мы хотим услышать исповедь, — сухо ответил Вандор.
Матвей снова замолчал. Смотрел волком, с прищуром, словно решал, с чего начать и никак не мог решиться хотя бы на что-то. Глядя на него, я думала о том, что когда-то мечтала построить с этим человеком отношения… Дом, семью, родить ему детей и быть с ним счастливой. Быть, мать его, с ним счастливой! Хотелось запрокинуть голову и истерично рассмеяться. Это я такая дура или он столь искусно притворялся, что начисто запудрил мне мозги?! Сейчас, глядя на него, я не понимала, как могла позволять ему прикасаться к себе, целовать себя! Как я вообще могла подумать, что с ним у меня может быть хоть какое-то будущее? Он же двуличный, фальшивый насквозь. И взгляд его, и пухлые губы, и этот пробор в волосах… Он же никакой! Богатенький сынок своего папочки, сам по себе не значащий в этой жизни ровным счётом ничего и привыкший выкручиваться за средства родителей. Боже мой, какая я всё-таки дура…
— Нечего рассказывать, — сквозь губу рыкнул Матвей. — Я потратил слишком много времени, а толку… Мне надоело ждать.
— Надоело ждать? — не выдержав, удивлённо спросила я и привстала с дивана. — Мы же с тобой о будущем говорили, планы строили…
Голос мой дрожал, и я понимала, — это вовсе не от разочарования. Во мне клокотало нечто другое — ярость, бессилие, досада. Матвей фыркнул, глянул на меня с каким-то снисхождением и отвернулся, словно не считал нужным даже разговаривать со мной.
— Какое будущее? — с издевкой осведомился он. — Такие, как ты, существуют только для того, чтобы их пользовать. Вас и растят для этого. Вы же больше ни на что не годитесь. Я мотнула головой. И вроде бы, всё уже знала, но… На глаза мои невольно навернулись слёзы, с губ сорвался всхлип.
— Какое ты имел право, Матвей?! — вскрикнула я. — Какое ты имел право?!
— А кто ты такая?! — прорычал он, и по взгляду его я поняла — он действительно считает меня никем. Красивой обёрткой для удовлетворения желаний таких, как он. Пустышкой без собственных чувств.
— А сам ты кто такой?! Кто?! — закричала я, даже не думая вытирать бегущие по лицу слёзы. Я чувствовала ненависть. Должно быть, впервые в жизни я чувствовала столь сильную ненависть! За то, что он сделал, за то, что сделали с другими девочками — такими же беспомощными, оказавшимися на обочине жизни, как Стэлла. За всех нас вместе и каждую в отдельности. В этот момент Матвей был для меня олицетворением уродства, первородным злом, заключающим в себе все пороки этого мира. И я хотела… Боже, я хотела уничтожить его, стереть, чтобы он исчез, погряз в небытие, а вместе с ним чтобы исчезла вся та грязь, что есть в этом мире.
Недолго думая, я повернулась к стоящему рядом Артуру. На поясничной кобуре у него висел пистолет. Не знаю, что мной руководствовало, но уже в следующий миг пистолет был у меня в руках. Он оказался тяжёлым — достаточно тяжёлым, чтобы я чувствовала его всей кистью. И да, я хотела этой металлической тяжести!
— Будь ты проклят! — заорала я, направляя дуло Матвею в голову. — Будь ты проклят, Матвей! Ты и каждый хоть сколько-то на тебя похожий!
Артур было метнулся ко мне, но Вандор остановил его взглядом. Краем глаза я видела, как они переглядываются, но меня это не интересовало. Я хотела другого — хотела крови и возмездия. Я не могу исправить устройство этой жизни, не могу ничего изменить, но могу хотя бы начать… Могу, чёрт возьми! Матвей смотрел на меня со страхом. Он действительно боялся меня, и от этого внутри меня поднималась волна смеха. Этот ублюдок боится меня! И правильно делает, тварь!