Мой король

Памфилофф Мими Джин

Я кивнула ему в ответ и протянула руку:

— Отдай его мне.

Стефанос, видимо, ждал ответа, но, так и не дождавшись его, сузил свои карие глаза, посмотрел на мою руку и вытащил камень из кармана, протянув его мне.

Я посмотрела на переданную мне вещь и поразилась тому, что камень приобрёл свой собственный цвет, как будто у него была душа. Он стал красно-черным. Цвета боли и смерти. И это имело смысл, ведь, если задуматься, он был связан с Кингом, и эта связь окрепла после его смерти.

Я

села на кровать, всматриваясь в красивое лицо Кинга. Даже теперь, учитывая все, что я знала, было сложно поверить в то, что он не совсем человек. Но внутри него шла война. Между его душой и его проклятием. Протянув руку, я провела ладонью по его щеке.

— Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить.

Теряя последние крохи терпения, Стефанос обернул ладонь вокруг рукоятки кинжала, торчащего из шеи Кинга.

— Готова?

Я посмотрела на него и кивнула.

Закрыв глаза, я посмотрела на камень, лежащий в моей руке, и, сосредоточив в ней всю свою энергию, сжала ладонь.

Пожалуйста, пожалуйста! Давай же!

Но через пару минут я поняла, что камень даже не треснул.

— Чего ты ждешь? — спросил Стефанос.

— У меня не получается его сломать.

Стефанос вновь сузил глаза, а потом перевел взгляд на своего родственника, все еще стоящего у двери.

— Принеси ей молоток.

Я смущенно улыбнулась:

— Прости.

Стефанос продолжал смотреть на меня с прищуром, и я, наконец, поняла, почему, хоть они и ненавидят меня, все равно не вредят мне. Все потому, что из-за проклятья счастье Кинга они ставили выше своего собственного.

— Клянусь, что я хотела только, чтобы Спирос защитили Каллиаса.

Стефанос наклонил голову:

— Ты прокляла нас с помощью куска камня.

Я поморщилась. Я не могла разорвать их проклятье, не разорвав проклятье Кинга.

— Пока он жив…

— Прости. Мне правда жаль, — решение проклясть Спирос было принято спонтанно, но это меня не оправдывает.

Тем не менее. Мне нужно все исправить.

Через несколько минут вернулся родственник Стефаноса, неся в руке старый молоток. Он передал его мне, и я встала на колени, держа камень между двух пальцев, как гвоздь.

Я посмотрела на Стефаноса:

— Готов?

Он кивнул.

Ну, поехали.

Я ударила по нему молотком, и камень разлетелся на тысячи крошечных осколков. Я подняла глаза, и Стефанос вытянул кинжал из шеи Кинга. Мы обменялись взглядами, а потом посмотрели — он на кинжал без единого следа крови, а я на разбитый камень.

— Почему ничего не происходит?

— Дай мне секунду, — я подняла ладонь вверх и закрыла глаза.

Пожалуйста, вернись ко мне. Умоляю тебя!

Я направила

каждую свою мысль, каждое воспоминание, каждую каплю любви на Кинга. На моего короля, греховно соблазнительного мужчину, на бесконечно сильного человека, бесстрашие и преданность которого не знает границ. Он был не из тех людей, кто будет мешкать перед выбором: убить или быть убитым; он будет действовать абсолютно безжалостно, если того будут требовать обстоятельства. В какой бы ситуации он ни оказался, он не просил ничьей жалости. Он использовал боль и печаль в свою пользу, контролируя все, что с ним происходит. Я не просто любила Кинга. Я восхищалась им.

Из самого центра груди Кинга будто бы выплыло цветное облако. Фиолетовый цвет быстро сменился сначала на красный, а затем на синий и стал испаряться прямо на моих глазах.

— Что происходит? — спросил Стефанос.

— Думаю, это работает, — цвет Кинга стал ярко зеленым цветом жизни. — Он возвращается.

Но как только я произнесла эти слова, цвет стал темнеть.

— Вот черт! — я не знала, что сказать.— Я выбираю тебя! Я выбираю тебя! — закричала я, но его цвет продолжал угасать.— Нет! Нет! Черт, Кинг, ты не можешь так со мной поступить.

Испугавшись, я вскочила и прислонила ладони к его лицу.

— Кинг? Ты слышишь меня? — я посмотрела на Стефаноса. — Что же не так? Что я сделала не так?

Мы не могли зайти настолько далеко и потерпеть неудачу. Не могли.

— Ну же, Кинг! Ты высокомерный, упрямый ублюдок! — я стала трясти его за плечи. — Я выбрала тебя! Я вернула тебе жизнь! — но его лицо постепенно становилось пепельно-серым.

— Нет! — рыдала я. Почему это не сработало? — Ты не можешь уйти! Я так тебя люблю!

Я поцеловала его прохладные губы и припала лицом к его груди.

— Пожалуйста! — рыдала я, зная, что это мое наказание за то, что я с ним сотворила.

И тогда я поняла, что абсолютно все неважно, я все равно выбрала бы Кинга. Это ужасная и эгоистичная правда. Я могла бы пережить все, что угодно, кроме…

— Ты говоришь это ради красного словца? Потому что, уверяю вас, мисс Тернер, ваши признания не купят вам искупления.

Я подняла голову:

— Кинг?

Он открыл один глаз ярко голубого цвета.

— О, Божечки мой! — вскрикнула я, чувствуя, что такого счастья я не испытывала никогда в жизни. Подавшись вперед, я обхватила его лицо ладонями и обрушилась с поцелуями на его губы. — Божечки! Божечки! — только и могла произносить я, целуя его снова и снова.

Он ярко улыбнулся и слегка меня отодвинул:

— Мне тяжело дышать.

Я впитала в себя его улыбку и вздохнула от радости:

— У тебя голубые глаза. Чертовски голубые.

И его кожа вновь вернулась к своему смуглому естественному цвету.