Мой ласковый и нежный мент
Шрифт:
У крыльца остановилась красная «Нива». Из нее вышел Дробот, но в райотдел не поднялся, а, по-видимому, окликнул проходящую мимо молодую женщину, потому что та остановилась и, радостно улыбаясь, поспешила ему навстречу. Барсуков проследил, как незнакомка целует его подчиненного в щеку, тот с явным наслаждением трясет ее ладонь, и оба, счастливо улыбаясь, о чем-то щебечут рядом с открытой дверцей автомобиля.
За спиной подполковника послышались шаги. Он обернулся. Поглощенный созерцанием встречи Дробота с симпатичной гражданкой, он не расслышал, как открылись и закрылись двери за его заместителем по кадрам, спокойным и рассудительным Александром Генриховичем Келлером, немцем по национальности, педантичным порой до невозможности, но отменным исполнителем, в кабинете
– Смотри-ка, Стас наш в своем репертуаре, – улыбнулся Келлер. – Вместо того чтобы к начальнику с докладом бежать, он ручки дамам целует. А кто ж это такая? – Он снял очки и вгляделся в молодую особу в узких черных брючках и короткой кожаной курточке. – Никак Людмила? Точно она! – Он озадаченно покачал головой. – Я ее и не узнал поначалу.
Барсуков неожиданно для себя судорожно сглотнул. Кажется, он тоже узнал ее. Но женщина, что стояла сейчас внизу и весело болтала с Дроботом, совсем не походила на ту разъяренную и растрепанную особу, что вчера бушевала у него в кабинете по поводу несчастной двадцатки, на которую ее оштрафовали. В какой-то момент он даже пожалел, что пошел на поводу у Стаса и не наказал эту нахалку на более существенную сумму. Вдобавок пришлось подвозить ее до дома, не мог же он позволить, чтобы она шлепала через все село в одних носках, породив массу слухов и домыслов, которых и так слишком много гуляет по району…
– Какая Людмила? – на всякий случай поинтересовался подполковник.
Келлер посмотрел с удивлением, но счел своим долгом объяснить:
– Ручейникова. Та самая, с которой вы вчера воевали.
Барсуков недовольно поморщился. Похоже, уже весь отдел в курсе вчерашних баталий в его кабинете, хотя проходили они в присутствии единственного свидетеля, Стаса Дробота, и за плотно закрытыми дверями.
– Хорошая девушка, – вздохнул за его спиной Александр Генрихович, – но не для Дробота, конечно! Тот со своей Антониной никак разобраться не может! Жениться ему надо, Денис Максимыч, а то окончательно избалуется!
– На его нынешней должности не сильно избалуешься! – усмехнулся Барсуков. – Наша святая обязанность загрузить его работой выше макушки, чтобы излишне по девкам не бегал!
– Да и без девок тоже плохо дело! – улыбнулся Келлер. – Он когда у Антонины переночует, после как на крыльях летает, да и процент раскрываемости прямо на глазах растет.
– Ну ты, Генрихович, и загнул! – рассмеялся Денис. – Выходит, показатель раскрываемости в нашем отделе зависит лишь от постельных побед начальника криминальной милиции? Ты об этом самому Стасу расскажи, представляю, как он воспрянет духом от твоих наблюдений.
– Да я ж пошутил, – сконфузился зам, – просто Антонину жалко! Мается девка, страдает…
– А ты-то откуда знаешь, что страдает? Или тебе в жилетку не только милиционеры плачутся?
– Мы с ней в одном доме живем. И Лидия моя у нее частенько пропадает! Поэтому я и в курсе некоторых событий. Вчера вот Стас не пришел и с Людмилой они поссорились, так что проревела Тонька весь вечер, расстроилась и сегодня точно не в духе, особенно если Стас ей с утра не позвонил. И чует мое сердце, что не позвонил, потому как в девять утра еще уехал на водохранилище. К утопленнику, о котором на планерке дежурный сообщил. А сейчас вон как живенько с Людмилой болтает, про Антонину небось и не вспомнил. А что? Ручейникова девица очень даже симпатичная, когда нормально оденется да причешется, не чета нашим сельским лохудрам, которые тонны краски на физиономии изводят, а толку ни на грош!
Барсуков открыл было рот, чтобы язвительно прокомментировать заключительную часть речи своего достопочтенного зама, но в этот момент женщина подняла глаза, и их взгляды встретились. Денис почувствовал нечто вроде молниеносного удара
Тонкие черные брови слегка приподнялись в удивлении, в больших темных глазах, опушенных густыми ресницами, промелькнула легкая усмешка. Женщина прикусила нижнюю губу, с вызовом посмотрела на начальника районной милиции и склонила голову в едва заметном приветствии.
Денис почувствовал совершенно ненормальное желание спрятаться за широкую спину своего заместителя, хотя то, что он ощутил в себе в данную минуту, совсем не походило на испуг и даже на те крайне отрицательные эмоции, которые он испытал вчера в здании районной администрации и позже в своем кабинете. И не потому, что девица на самом деле оказалась прехорошенькой и совершенно не походила на ту взъерошенную ведьму, которую ему с очевидным трудом пришлось выдворять из кабинета Кубышкина. Он вдруг, независимо от собственного сознания, понял, что откровенно завидует Стасу, так свободно разговаривающему и даже несколько панибратски ведущему себя с женщиной, о которой сам Денис не мог вспоминать без содрогания. Впервые в жизни он встретил женщину, которая совершенно безбоязненно дерзила ему, не терялась от его взгляда и, без всякого сомнения, обладала более острым и злым языком. Вчера он несколько раз ощущал себя на грани нокаута, да и сейчас оказался весьма близок к подобному состоянию, почувствовав внезапный укол самой что ни на есть настоящей ревности.
Он нахмурился, абсолютно недовольный собственной реакцией на эту бесцеремонную и не слишком воспитанную особу, но при этом вежливо улыбнулся и кивнул ей в ответ. Женщина откровенно насмешливо посмотрела на него и опять перевела взгляд на Стаса, что-то весело ему сказала, потом приподнялась на цыпочки, поцеловала того в щеку и, помахав рукой на прощанье, быстро, не оглядываясь, пошла в сторону центра села.
Через пару минут в кабинет ввалился Дробот. Слегка запыхавшись от стремительного подъема по лестнице, он быстро доложил о ситуации с утопленником. Похоже, парня пару раз ударили по затылку топором или чем-то подобным, а затем уже сбросили в воду. Лицо ему основательно подпортило долгое пребывание в воде. Никаких характерных примет на теле не наблюдалось, кроме, пожалуй, шрама от аппендицита. По ориентировкам о находящихся в розыске или пропавших гражданах подобный субъект не проходил, поэтому наверняка дело темное, если учесть, что в водохранилище впадает никак не меньше сотни речек, которые текут по территории двух республик и юга огромнейшего по площади края. С берега любой из них плевое дело отправить убитого в свободное плавание, а теперь ищи-свищи ветра в поле. Очередной неопознанный труп, а значит, убогая могила в дальнем углу кладбища с номером и надписью на фанерке «Неизвестный».
Барсуков, нахмурившись, пробежал глазами протокол осмотра места обнаружения трупа, не очень грамотное его описание, а также протоколы допроса, которые Стас снял с двух местных бомжей, решивших разжиться дровишками для костра и первыми заметивших труп, запутавшийся в корнях дерева, прибитого волной к берегу.
– Ладно, с этим все ясно. – Барсуков закрыл папку. – Но на всякий случай скажи Афимовичу, чтобы еще раз хорошенько осмотрел тело, может, какие-то зацепки появятся.
Афимович был судмедэкспертом, дело свое знал на пять с плюсом и не раз помогал следствию вывести, казалось бы, безнадежное дело из тупика.
– Завтра к вечеру он обещал сделать заключение по результатам вскрытия, но я не думаю, что это прибавит ясности, – поморщился Дробот.
Внезапный резкий звонок по внутренней связи заставил его замолчать.
– Денис Максимович! Евгений Александрович вас требует! – сообщила секретарша.
– Соедини! – Денис выключил кнопку громкой связи.
С первого вздоха главы администрации в трубку Барсуков понял, что тот в ярости. Не поздоровавшись, Кубышкин почти выкрикнул в трубку:
– Какого черта, Барсуков, тебе и твоим ментам государство зарплату платит?