Мой ласковый и нежный мент
Шрифт:
– И на том спасибо! – Барсуков опустил вниз уши форменной шапки и посмотрел на девушку. – Пошли, что ли?
– Пошли! – кивнула она головой и в последний раз оглянулась на ущелье. Лыжи тоже остались под лавиной, и теперь даже и речи не было, чтобы идти через перевал… – Людмила вздохнула, посмотрела на Барсукова и перекинула ему в руки «маузер». – Возьмите мой трофей! – И, заметив, с каким недоумением он рассматривает карабин, пояснила: – Сегодня мне его один «мичуринец» на память оставил. Жаль, что лыж нет, а то я бы вас непременно к балагану сгоняла, чтобы своими глазами увидели, что эти сволочи в заповеднике творят.
Подполковник подошел к ней ближе, внимательно посмотрел ей в глаза и вдруг коснулся кончиками пальцев царапины на
– Это оттуда?
– Оттуда! – Людмила насмешливо посмотрела на Барсукова. – Как видите, не только в милиционеров стреляют, господин подполковник, но и в сотрудников заповедника. Но и меня этот мерзавец долго будет вспоминать, кажется, я ему руку перебила. Так что выберемся отсюда, проверьте, кто в больницу обращался с подобным ранением, хотя я не слишком верю, что он к врачу побежит, но все-таки.
– Где это случилось? Далеко отсюда?
– Далековато. В ваших ботиночках, да без лыж, как раз пару дней нужно добираться, если учесть, что снег в некоторых местах уже по пояс.
– Жалко, хотелось бы на месте посмотреть, что к чему.
– А там и смотреть особо нечего! Все как обычно: мясо, камусы засоленные, балаган… Снег весь истоптан, и каких-то характерных следов найти не удалось… Вот единственная улика. Карабин. Если он зарегистрирован, можно выйти на владельца.
– Если зарегистрирован, – вздохнул Барсуков. – Сталкивался я уже с подобным явлением. Зарегистрирован старенький дробовик, а когда по закромам пошаришь, парочку неучтенных карабинов обнаружишь…
– Ну, нам это тоже знакомо, – усмехнулась Людмила, – но «маузер» – оружие дорогое, первый раз такое в наших краях встречаю. Возможно, здесь кто-то из городских шакалов орудует, и не из простых. Слишком уж нагло действуют. Но в открытую нападать не стали, не решились по какой-то причине.
– Так там, выходит, не один браконьер был?
– Похоже, что не один. Я уверена, что свистели с двух сторон. И выстрела тоже два было. Один за другим…
Барсуков озадаченно покачал головой, но ничего не сказал. Эта девушка удивляла его все больше и больше. Не каждый мужик решится выступить против двух вооруженных бандитов, и тем более в тайге, где замести следы – плевое дело. Он почувствовал странную боль за грудиной и понял – это ноет сердце. Потому что воочию представил то страшное, что могло случиться с его несносной соседкой. Ему нестерпимо захотелось обнять ее, прижать женскую голову в мохнатой ушанке к своей груди, но девушка посмотрела на него так неприветливо, почти сердито, что он невольно смутился и отвел взгляд. Похоже, эта девица способна читать чужие мысли, иначе почему вдруг таким откровенным недружелюбием сверкнули ее глаза?
– Не будем терять времени. – Людмила в последний раз окинула его суровым взглядом и первой ступила от обочины в снег, тут же провалившись в него по колено. – Оглянулась на Барсукова и вдруг весело и лихо подмигнула ему: – Смелее, подполковник, если не хотите к утру, как сами говорите, в сосульку превратиться.
И он шагнул вслед за ней на снежную целину…
Зима… Мороз… Стылые камни и снежное море, сквозь которые к одной им ведомой цели пробираются две человеческие фигурки, такие крошечные на фоне безбрежной тайги и высоченных горных хребтов, подпирающих бездонное, белесое небо.
Черное пятно пихтового леса, словно клякса на ослепительно чистом листе бумаги… Мертвый шелест перемерзших ветвей… Стучит на сухостое работящий дятел, покрикивают, перелетая с дерева на дерево, сварливые сороки… Светит яркое холодное солнце, нестерпимо, обжигая глаза, блестит снег. Вершины гор стерегут девственную тишину высокогорья, а в глубине бледного, отрешенного от земных забот неба медленно-медленно плывет легкое и одинокое перистое облачко, точно морозный след на прозрачном стекле окна во вселенную.
Просторно, холодно, первозданно бело зимой в Саянской горной стране, что лежит в центре Азии, в самом ее сердце…
Глава 9
– Ну вот, кажется, здесь мы и переночуем. – Людмила остановилась около очередного нагромождения камней и, склонившись почти до земли, заглянула в узкую щель под широкой и плоской базальтовой плитой. – Сухо и не дует. – Она скинула рюкзак на камни и деловито огляделась по сторонам. – Сначала заготовим дрова для костра. Много дров, иначе загнемся до утра. Потом нарубим лапника, и надо будет оборудовать место для ночлега. – Она подошла к рюкзаку, достала из бокового клапана небольшой топор в брезентовом чехле и подала его Денису. – Разведайте пока ближайшие окрестности на предмет дров. И в снег не лезьте, лучше поднимитесь вверх по камням. Под ними можно найти сушняк и если повезет, то и приличную валежину.
Денис молча кивнул и стал подниматься вверх по склону. Кажется, эта девица полностью завладела инициативой, и ему ничего не остается, как подчиняться ей. Впрочем, он совсем даже не огорчился, отказавшись от командования. Похоже, все его знания и умения в сегодняшней ситуации ничего не значат по сравнению с опытом и сноровкой Людмилы Ручейниковой, которой, видимо, не впервой ночевать в подобных условиях, в снегу, при двадцатиградусном, если уже не больше, морозе на пару с чужим мужиком… Он усмехнулся. Интересно, сколько раз она попадала в сходную ситуацию, если не испытывает ни малейшего стеснения от того, что проведет ночь наедине с почти незнакомым, посторонним человеком в опасной близости и тесноте?..
Он почувствовал неприятную сухость во рту, зачерпнул горсть снега и, торопливо съев его, оглянулся назад. Людмилы за камнями видно не было, и он вдруг рассердился на самого себя: с чего это он вдруг так расслабился, позволив этой девице командовать собой? Не хватало еще, чтобы им помыкали, даже если он случайно и оказался в некоторой зависимости от нее.
Так, шаг за шагом, поругивая себя за непонятную уступчивость, он потихоньку-помаленьку достиг самой высокой точки косогора и огляделся по сторонам. Метрах в двухстах внизу копошилась маленькая девичья фигурка, но чем она занималась, он, как ни силился, разглядеть не сумел. По обе стороны от него простиралась длинная серая лента курумов. Позади – темный хвойный лес. Туда он решил не ходить, вспомнив наказ Людмилы не лезть в глубокий снег. Ботинки у него и так уже были полны снега, и стоило на несколько минут задержаться на одном месте, как ноги тут же весьма ощутимо замерзли. Да и ветер тут был злее и пронзительнее, чем внизу, так что пришлось десяток раз подпрыгнуть на месте, потом сделать несколько энергичных махов руками и только после этого отправиться в путь по камням в поисках дров.
Он еще раз огляделся по сторонам, выбирая маршрут, и решил идти вправо, там вроде и снега меньше, и спуск к их нечаянному лагерю более пологий…
Прыгая с камня на камень, спускаясь в узкие расселины, он обнаружил множество сухих веток и даже стволов деревьев, так что пришлось совершить несколько ходок вверх-вниз, чтобы принести сушняк к лагерю.
Но Людмила смилостивилась только тогда, когда куча дров по высоте сравнялась с самим Барсуковым, а по спине подполковника ручейками заструился пот. Но и после этого передохнуть ему не позволили. При помощи невесть откуда взявшейся двуручной пилы они распилили несколько особо толстых лесин на чурки, которые приказано было тут же расколоть на поленья. И к своему стыду, Денис изрядно помучился над ними, так как по-настоящему в последний раз колол дрова лет этак десять назад на даче у бывшего тестя. Но плохо или хорошо, но через час задание он выполнил и только тогда заметил, что под шумок Людмила перетащила все нарубленные им ветки и поленья в щель под плитой и сложила их в углу в аккуратную поленницу, отчего места в их будущем убежище осталось еще меньше. И Денис, усмехнувшись про себя, подумал, что их ложе на сегодняшнюю ночь окажется даже более узким, чем он предполагал до этого.