Мой ласковый и нежный мент
Шрифт:
Но Людмилу, кажется, это совсем не беспокоило. Покончив с дровами, она приказала Денису заняться заготовкой лапника для постели, а для того чтобы срубленные ветки не слишком извалялись в снегу, посоветовала складывать их на спальник, который она успела вытащить из рюкзака и, расстегнув «молнию», превратила его в широкое пуховое одеяло ярко-пунцового цвета.
Заметив, с каким удивлением Барсуков рассматривает спальник, пояснила:
– Я его специально таким ярким нейлоном обшила. Два года назад мне это здорово помогло! Перед самым Новым годом попала в одну неприятную ситуацию. Не заметила под снегом промоину на льду озера. Влетела в нее лыжей «Бурана» на полном ходу. Правда, мне повезло: отбросило в сторону,
– Интересно, сколько нам придется тут проканителиться? – спросил Денис и добавил: – Может, из Ентаульского машина какая пройдет, вернемся в поселок, а оттуда по рации свяжемся с Вознесенском.
– Вряд ли сегодня появится машина с той стороны, – усомнилась Людмила. – Дорога сама по себе опасная даже днем, кто же решится по ней в ночь ехать? А утром нам смысла не будет назад возвращаться. Я думаю, в Вознесенском уже к ночи узнают, что сошла лавина и перекрыла трассу. Часа в четыре из района обычно идет машина, на которой везут хлеб в Ентаульский. Лавина упала часа этак в два пополудни, значит, хлебовозка не прошла и вернется назад в село, но не раньше восьми вечера… Да и наше с вами невозвращение в положенное время тоже, думаю, без внимания не останется. Так что не иначе как утром нужно ждать вертолет со спасателями. Они ведь не знают, прихватила кого-нибудь лавина или нет. А для начала зимы снега там грохнулось необычайно много… – Людмила из-под козырька ладони глянула на солнце, заходящее за полыхавшую багрянцем тучу, и вздохнула: – Поторапливаться надо, как бы опять метель не закружила.
Денис ничего не ответил, а только зябко поежился. Промокшая от пота тельняшка уже не согревала, и он, прихватив топор и спальник, поплелся к ближайшему леску за лапником. Помахав изрядно топором, он опять согрелся и даже воспрянул духом, когда вдруг заметил, как весело улыбнулась его подруга по несчастью, увидев перед собой поистине гигантскую гору пихтового лапника, но вслух пожурила:
– Кажется, вы все ближайшие пихты ободрали до самой верхушки. Вполне хватило бы и половины того, что вы нарубили.
– Надо было более четко определять задание! – огрызнулся подполковник, но Людмила, не обратив на это явно справедливое замечание никакого внимания, велела ему заделывать ветками щели, большие и маленькие, сверху присыпать снегом, а сама занялась обустройством их убежища изнутри.
Выполнить задание оказалось непросто. Сухой снег никак не желал задерживаться на ветвях, осыпался, и щели между камнями ликвидировать не удавалось даже при помощи дюжины особо крепких словечек, которыми он весьма успешно пользовался со времен своей службы на флоте не более десятка раз и только в тех случаях, когда ситуация внезапно выходила из-под контроля. Правда, произнести их вслух Денис так и не решился, зато вмиг сообразил, как справиться с заданием: пробил ногой лед и обмакнул ветви в пробегающий мимо ручей, потом обвалял их в снегу. Теперь работа пошла быстрее и стала походить на игру: в детстве они, проказливые и пронырливые деревенские пацаны, строили подобным образом целые крепости из веток, досок и снега, слегка политого водой.
– Денис Максимович! – Женский голос отвлек его от воспоминаний. Он оглянулся. Девушка стояла рядом и с откровенным удивлением разглядывала то, что успели сотворить по ее заданию руки подполковника милиции. – А у вас неплохо получается! – произнесла она, слегка растягивая слова, и одобрительно посмотрела на Барсукова.
И он вновь почувствовал себя пацаном, которого неожиданно погладили по голове, вместо того чтобы совершенно справедливо оттаскать за уши.
– Да-а! – Людмила озадаченно покачала головой. – В разведку с вами я бы все-таки пошла…
– А почему все-таки? Вы по-прежнему сомневаетесь во мне? – усмехнулся Денис.
Девушка пожала плечами, но не ответила, а обвела его озабоченным взглядом.
– Кажется, мы не учли одного обстоятельства: сумеете ли вы пролезть в это отверстие. – Она кивнула головой в сторону их убежища. – Честно сказать, я и то с трудом его прохожу.
Барсуков присел на корточки и озадаченно покрутил головой.
– Вы правы, Людмила Алексеевна! Вход придется расширить. Иначе ночевать мне на улице. Но вы же этого не желаете? – Он снизу вверх посмотрел на нее и улыбнулся. – Или я ошибаюсь?
– За кого вы меня принимаете? – улыбнулась Людмила в ответ и протянула ему топор. – Попробуйте расчистить вход от камней. Поддевайте их лезвием…
– Спасибо, – вежливо поблагодарил ее Денис, – вы так подробно меня инструктируете, словно я сроду ничего в руках, кроме ложки и вилки, не держал.
– Нет, почему же? Я вполне допускаю, что еще кое-что держали, пистолет, например, или ручку, чтобы протоколы писать!
Барсуков отвалил от входа несколько камней с прилипшими к ним пластами снега и, не поднимая головы, пробурчал:
– К слову, я родился в деревне и кое-что тоже умею руками делать. Например, коров доить…
– Да, это очень важное умение, особенно в нашем положении. – Людмила оттащила в сторону вывороченные камни и сложила из них небольшую пирамиду. Скептически оглядела ее и с явной издевкой посмотрела на подполковника. – Конечно, если есть захочешь, то и медведицу подоишь!
Подполковник поднялся с колен и теперь уже сверху вниз посмотрел на девушку.
– Надеюсь, гоняться за дойной медведицей вы меня не заставите?
– А разве я вас принуждаю что-то делать? Дело сугубо добровольное, хотите – работайте, хотите – на камушке отсиживайтесь. – Она пожала плечами. – Но только обстоятельства так сложились, что будешь сиднем сидеть – до утра не доживешь!
– Вас понял! – Барсуков вновь взялся за топор. – Что еще требуется порубить, подцепить, построить?
Людмила засмеялась, и Денис понял, что странное чувство скованности, владевшее им с того момента, как эта малознакомая ему девушка открыла глаза на обочине дороге, куда он принес ее из ущелья, еще как следует не опомнившийся, не осознавший до конца, что был всего на волосок от гибели, наконец-то отпустило его, и он вздохнул с облегчением. Ведь если бы не она, то лежать бы ему сейчас под спрессованной гигантской силой снежной массой, а все вокруг продолжало бы жить как ни в чем не бывало, существовало, как и прежде, но уже без него: и эти неяркие пока звезды на высоком небе, и остроконечные темные пихты, и снег, пахнущий свежим бельем и только что выловленной из ручья форелью… Барсуков перевел дыхание и уже без обычного замешательства встретил ее взгляд. И почему он думал, что у нее черные глаза? Никакие они не черные, а глубокого синего цвета, как только что распустившаяся горная фиалка…
Он невольно остановился взглядом на женских губах – полных, красиво очерченных, все еще свежих, не тронутых помадой. И внезапно подумал о том, какими мягкими и теплыми становятся губы желанной женщины, если прижать ее к груди, склониться к нежному лицу…
Денис почувствовал, как внезапно вспотели его ладони. Он поспешно отвел взгляд в сторону и глухо спросил:
– Почему вы смеетесь? Я что-то не то сказал?
– Простите. – Людмила прикрыла губы ладонью, пряча улыбку, и уже серьезно посмотрела на него. – Пора устраиваться на ночь. Попробуйте забраться вовнутрь, а я следом за вами…