Мой личный враг
Шрифт:
Вика изменилась в лице, смутная тень пробежала по гладкому лбу, она уставилась на Филиппа и вдруг… вспомнила. Вспомнила и изумилась так, что у нее непроизвольно открылся рот. И этот рот, независимо от хозяйки, пробормотал:
— О господи…
Филипп продолжал:
— Алекс вышла за меня замуж, что вызвало у вас бурю восторга. Я прекрасно помню вашу чистую радость. Алекс по наивности придавала значение тому, что вы делали с ней и какую возню затеяли вокруг нее, и потому ваши выходки приобретали значение и для меня.
Вика уронила ручку и ойкнула, как выпускница ПТУ на последнем экзамене, вытянувшая незнакомый билет. Андрей глотнул холодный кофе. Щеки у него горели тяжелым температурным румянцем.
— Все эти годы мне не было до вас никакого дела. Хотя вам, месье Андрей, я многого не могу простить. Хотя бы то, что вы бросили беременную жену в годовщину смерти ее бабушки!
Андрей отшатнулся от Филиппа, как от ядовитой змеи, и прикрыл глаза, не заботясь больше об имидже.
Александра взглянула на Филиппа и ужаснулась: что он делает? для кого он придумал эту пытку? кого он наказывает? Они недостойны даже пыль вытирать с его машины, а он хочет разбудить в них чувства? Заставить их… сожалеть? Стыдиться?..
Внезапно Филипп встал. Александра смотрела на него в благоговейном ужасе — в нем клокотала ярость, и оттого он даже улыбался, злобно-насмешливой, недоброй улыбкой. Не улыбался, а скорее скалил зубы, как волк, готовый вцепиться в свою добычу.
— Считайте, что вы уже на финише, господин Победоносцев. Бог мне судья, но раз уж он привел вас ко мне, я не пущу вас дальше. Мне подготовили ваше досье, и, смею вас уверить, я пресеку вашу блестящую карьеру. — Филипп сделал упор на слове «блестящую». — Я не говорю, что разорю вас, разорить можно только богатого человека. Но я отниму у вас все, что вы… — он поискал слово, — намылили за время вашей бурной телевизионной деятельности. Вам не помогут никакие связи мадам Терехиной. Тем более старший господин Терехин давно в отставке. Забудьте о выборах, о левых фирмах, через которые вы сами у себя покупаете программы, забудьте о письмах премьеру и попытках акционировать государственный канал, чем вы до последнего момента столь активно занимались. Забудьте о люстрах в шесть тысяч долларов для вашего кабинета и о бюджетных вложениях в ваше личное благосостояние. А также о бриллиантовых кольцах для многочисленных секретарш, с которыми вы спите. Кстати, напрасно. Славы Билла Клинтона вам все равно не сыскать, а хлопот с ними много, не так ли?
Филипп притормозил, стараясь взять себя в руки, но ярость, занявшаяся, словно высохший лес от случайной искры, разгоралась все сильнее.
Как же он ненавидел этих ублюдков! Его ненависть не укладывалась в точно выверенные рамки задуманного плана. И потому он не мог остановиться.
А остановиться бы следовало.
Они не стоили его усилий, он хорошо это понимал. Испуганные, некомпетентные, ошарашенные масштабом свалившегося на них бедствия, они не годились в серьезные противники. И кроме того, он совсем упустил из виду реакцию своей непредсказуемой жены, ради которой все и затевалось. Пока он метал громы и молнии, Александра не отрываясь смотрела в пол.
Никогда — никогда! — он не мог понять, какие мысли роятся у нее в голове. Ни пять лет назад, ни сейчас. Она не смотрела на него, и он не знал, как она относится к тому, что он помогает ей избавиться от призраков.
Упиваясь идеей мести, он совершенно не учел в своей схеме ее, Александру, — пропустил самое главное.
Вполне возможно, она вовсе не нуждалась в его вмешательстве, не хотела показательных судов и не жаждала крови. Она же совсем другая, его жена. Инопланетянка. С чего он взял, что инопланетный разум подчиняется земным законам?..
На Филиппа навалилась усталость.
Снова он ступил на чужую территорию. Да не ступил, въехал на бульдозере, решив по привычке, что стоит только ему захотеть, и его власть, влияние, деньги и еще бог знает что повернут время вспять, изменят прошлое, откроют дверь в волшебное беспроблемное завтра…
— Старый болван, — пробормотал Филипп по-французски себе под нос и, будто очнувшись, посмотрел вокруг, уже трезвым, холодным взглядом.
Алекс изучала переплет забытого Майклом блокнота. Вика остекленевшим взором смотрела в пространство. Андрей, закрыв лицо рукой, как-то странно горбился на антикварном стуле.
— Так вот, господа, — сделав над собой усилие, чтобы тотчас же не выставить их за дверь, сказал Филипп, — мои сотрудники заняты сейчас тем, что изучают инвестиционную привлекательность вашего проекта. Если они дадут «добро», я буду участвовать в проекте.
Андрей отвел руку от лица и воззрился на Филиппа. Филипп в свою очередь бросил на него беглый взгляд и продолжал:
— Я знаю, сколько денег вложено в этот проект. И знаю, сколько вы уже успели украсть. Я не дам вам выйти сухим из воды и перекрою все каналы, по которым к вам в карман текут денежки. Поверьте, это очень просто, намного проще, чем вам кажется. Я уже кое-что предпринял. Вы не всесильны, уверяю вас. Я не дам вам работать ни в одном смежном бизнесе: ни в рекламе, ни в прессе, ни на радио. Как это говорят по-русски, Алекс? Шаг влево, шаг вправо считается побегом и карается расстрелом? Вы будете делать то, что я вам скажу, иного я не потерплю. Возглавлять канал, который я собираюсь купить, будет моя жена. И если она сочтет возможным дать вам работу, она вам ее даст. Если нет, то, вернув мне все вложенные в канал деньги, которые осели у вас на счетах, можете считать себя свободными. Можете открыть чайную или торговать фруктами, на ваше усмотрение. О решении госпожи Бовэ вас проинформируют позже.
Он поднялся из-за стола и взял Александру за руку. На Вику и Андрея она так и не взглянула, и это очень задевало Филиппа.
— Не могу сказать, что встреча с вами доставила мне удовольствие, — закончил Филипп. — До свидания, господа.
И он вышел из кабинета, широко шагая и, как на поводке, ведя за собой Александру.
Дубовая дверь распахнулась, появился вежливый и невозмутимый дворецкий, готовый проводить посетителей графа де Бриссара на улицу.
— Сань, да он не мужик, а пупсик просто! — завопила Ладка и вскочила с дивана, колыхнув бюстом, который после рождения близнецов стал еще пышнее. — Он стер в порошок Победоносцева! Господи, твоя воля, есть справедливость на свете!
— Лад, не ори, Сашку разбудишь, — сказала вошедшая с подносом Маша. Из-за маленькой Саши Вешнепольской они теперь все время путались в именах.
Маша составила на столик кофейные чашки, сахарницу и вывалила мороженое в яркой упаковке.
— Кому какое, разбирайте, — предложила она.
Александра прилетела накануне, в ночь. Ее встречал Иван, и ночевала она у них на даче. Лада приехала из своей Костромы в одиннадцать утра, всех перебудила, радостными воплями взбудоражила весь дом и до сих пор не могла поверить, что Александра привезла такие потрясающие новости.
— А дети у тебя с кем? — спросила Александра, чтобы чем-нибудь отвлечь Ладу от упоительных мыслей о страшной мести, настигшей врагов.
— С Михайловым, конечно, — махнула рукой Лада. — Михайлов им и мать, и отец, а я так… ехидна.
— Все ты врешь, — засмеялась Маша. Каждое лето она подолгу жила в Ладкином доме на Волге и диву давалась, какая из ветреной подруги получилась идеальная жена и мать. Недаром Васятка вкалывает на семью как бешеный, а в свободное время только и делает, что развлекает сыновей и ублажает их мамашу.