Мой любимый Метаморф
Шрифт:
— Думаю, спешка пождет, когда на кону благополучие твоего задания! — жестко проговорил он, продолжая ухмыляться, и я поняла, что дела очень плохи. Я даже догадалась, чего он от меня потребует.
— Иди сюда! — он вынул одну руку из кармана и поманил меня пальцем. — Сегодня я не затребую всю плату. Только небольшой бонус. Но если ты будешь послушной, я забуду обо всех твоих промахах и ничего не сообщу руководству.
Все внутри меня напряглось. Но я пошла. У меня не было выбора!
Когда я приблизилась
— Не дергайся, Маруффа! — прошептал он мне на ухо, до боли сжав мои плечи. — Я просто возьму то, что ты мне задолжала!
И набросился на мои губы — грубо, жестко и просто отвратительно. Я замерла мертвым бревном и закрыла глаза, чтобы перетерпеть невыносимо мерзкие ощущения, но, когда его язык попытался раздвинуть мои губы, мне страстно захотелось его укусить.
Однако я не могу! Он же сделает все, чтобы меня вернули на Цвинн! И тогда придется оставить Энайю и Макса, а я… ужасно этого не хочу!
Поэтому я сдержалась и попыталась преодолеть свое отвращение, хотя руки, припечатанные его ладонями к стене, непроизвольно подергивались, как в агонии.
Но вдруг тело Азота тоже странно дернулось, а потом резко отлипло от меня, и в последующий миг я увидела, что в его челюсть врезается чей-то крепкий кулак.
Азот отлетел на несколько метров в сторону и затих. Я изумленно перевела взгляд с него на того, кто его ударил, и увидела перед собой… Макса.
Он тяжело дышал, как от стремительного бега. Глаза горели, на лице было жгучее негодование. У меня бессильно открылся рот, но я не смогла произнести не звука.
— Пойдем! — буркнул Макс, хватая меня за руку и буквально волоча со стоянки прочь.
Каким-то чудом нас никто не остановил на пути в общежитие, хотя сейчас в разгаре были занятия. Когда же мы оказались в нашей комнате, Макс плотно прикрыл дверь, а потом повернулся ко мне и немного сурово спросил:
— Кто это был? И почему ты не сопротивлялся? Ты ведь очень сильный парень, мог бы уложить его в два счета. Я ведь видел, что тебе было неприятно!!!
Я замерла в полном шоке от сложившейся ситуации, не в силах объяснить произошедшее.
— Я… должен ему… — наконец прошептала я, не зная, что еще придумать.
— И ради долга ты терпишь домогательства??? — взорвался Макс. — Это же безумие! Сколько ты ему должен??? Говори! Я заплачу за тебя!
Я непроизвольно сжалась от его гнева и подавленно ответила:
— Я ему должен не деньги…
— Что же тогда? — Макс тяжело дышал от возмущения.
— У него на меня компромат…
Искушение
Маруффа Эйгэ
— У него на меня компромат, — приглушенно ответила я. — Есть вещи, которые… не должны быть открыты… э-э… моим родственникам, поэтому теперь он шантажирует меня этим…
Я сама поражаюсь тому, что рассказываю Максу все это. Я совсем сошла с ума? Надо было получше выкручиваться! Хотя… как же подобное происшествие объяснить по-другому? Сказать, что я гей, а это мой прошлый поклонник? Нет, как-то не прельщает.
Макс смотрит на меня хмуро, тревожно, наверное, лихорадочно ищет выход.
— Ты можешь рассказать мне… этот секрет? — вдруг спрашивает он, а я… вспыхиваю от неловкости.
— Прости, нет, — опускаю глаза в пол, — не могу…
По печальному вздоху Макса понимаю, что он разочарован. Мое сердце сжимается (какая же я стала чувствительная из-за него!): не хочу, чтобы он разочаровывался во мне!
— Макс! Спасибо тебе за помощь, но… — я снова смотрю на него. — не хочу тебя в это впутывать. Я смогу разобраться с этим, правда…
Однако Макс резко вспыхивает гневом.
— И твое «смогу» означает дать возможность этому придурку лапать тебя??? Это и есть твой выход???
Я смотрю, как неистово горят его глаза, и мне становится безумно приятно. Он… беспокоится обо мне! Ему не все равно, что со мной происходит! Сразу же хочется летать! От счастья!
Я бы, наверное, и дальше наслаждалась его чувствами, если бы случайно не заметила на своей ладони… несколько бледных разноцветных полос. Что??? Проснулся «радужный синдром»??? Как невовремя! Я быстро убираю руку за спину и пониже опускаю лицо: вдруг и на нем появились полосы?
— Извини, мне нужно… в уборную…
И я мгновенно ретируюсь в соседнее помещение.
К счастью, с лицом было все в порядке. Что произошло? Неужели у меня это началось от нахлынувшей эйфории??? Надо срочно заняться концентрацией, иначе синдром усугубится! Как все невовремя!
Когда я возвратилась из уборной, Макс лежал на своей кровати и хмуро смотрел в потолок. Я подошла ближе и присела на край его постели. Меня переполняла… нежность. Но мне нельзя ее показывать: это не по-мужски. Поэтому лучше изображу бравого мальчишку.
Неуклюже толкнула Макса в плечо кулаком и задорно произнесла:
— Эй, брат! Ну не надо киснуть! Все будет хорошо! Я… поговорю с этим типом и все улажу…
Макс повернулся ко мне и пристально посмотрел в глаза.
— Как?
Я лихорадочно соображаю.
— Предложу денег…
Но Макса не проведешь.
— А если он откажется? А если потребует… того самого???
Я сразу поняла, о чем он, и начала краснеть. Почему-то говорить о таких вещах именно с Максом очень неловко.