Мой малыш миллионера

Сова Анастасия

Мне не хочется верить в то, что я вижу. Быть может, это какая-то ошибка. Мирон никогда не переступал черту. Ни в чем. Я не верю, что могло случиться что-то такое, за что его вдруг забрали в СИЗО или куда там.

Спрашивать у Оли ни о чем не хочу. Состояние паники провоцирует тошноту, а мне еще и собраться нужно. Взять хоть что-то, что может пригодиться на первое время.

Вот только куда податься? Я понятия не имею.

ГЛАВА 26

Аня

Я

складываю вещи в небольшую сумку. Беру только самое необходимое. Оля права, в основном, все это купил Мирон, и, по сути, это его вещи.

Макар почти все время плачет. Я пытаюсь его успокоить, но это бесполезно. Ему сейчас поможет только укачивание, а я физически не могу взять его на руки.

Оля непринужденно болтает по телефону почти все это время. Она не выглядит расстроенной даже немного. Такое впечатление, что ей все равно. Неужели, Мирон для нее ничего не значит?

Когда все вещи оказываются собранными, я переодеваюсь сама, переодеваю сына, а затем беру его на руки вместе с сумкой.

Малыш продолжает плакать. Он будто чувствует, что случилось что-то плохое. Непоправимое.

Когда мы с сыном оказываемся в подъезде, меня накрывает безысходностью. Я все пытаюсь успокоить плачущего малыша, но он никак не хочет прекращать плакать. Точно осознает, что наша жизнь в очередной раз перевернулась.

Я понимаю, что не смогу уйти далеко от дома, пока мы с сыночком в таком состоянии. Решение проблемы приходит само собой. И я решаю обратиться за помощью к Алексу. Кажется, он сказал, что живет двумя этажами выше. Очень надеюсь, что он не откажет.

Пешком преодолеваю два лестничных пролета. Мое сердце отчаянно колотится. Если сосед не пустит меня… Я даже не знаю, что тогда будет.

Наверное надо позвонить Кате, но для начала хочется успокоиться.

– Аня? – Алекс выглядит удивленным, но он не мешкает, не раздумывает, сразу пропускает меня в дом, забирает из рук сумку.

Он прав, его квартира точно такая же, но другая. Здесь много серого цвета в сочетании с черным и цветом дерева. Уютно, но как-то по-мужски. Совсем по-мужски.

– Что-то случилось? – сразу спрашивает сосед. – Рассказывай.

Поначалу я просто мотаю головой. Мне нужно время, чтобы собратья с мыслями, успокоить сына и, в принципе, решить, хочу ли я рассказывать постороннему человеку о своих проблемах.

– Хорошо, – мужчина, видимо, прекрасно меня понимает. – Поделишься, если захочешь. Я пока заварю чай.

Мы с Макакой располагаемся в гостиной на диване. В квартире Алекса он так же расположен напротив панорамного окна, но обстановка все равно кажется ужасно непривычной.

Я вообще и не думала, что за такой короткий срок так привязалась к своему новому дому. Там мне было комфортно

и, что ни говори, нравилось, что дорогая квартира стала тем местом, где я могу встречаться и общаться с Мироном, пусть и не совсем в том ключе, о котором я мечтала.

Сынок, мало-помалу, начинает успокаиваться. Он уже только часто всхлипывает, а его глаза закатываются. Устал, мой бедненький.

Глядя на раскрасневшееся личико ребенка, я понимаю, что оказалась совершенно не готова к такому повороту событий, что я снова подвела этого маленького человечка, и совершенно не знаю, что делать дальше.

Смогу ли я простить себя за это? Быть может, когда-то и прощу… Но не сейчас, когда на моих руках плачущий ребенок, а я без дома и без гроша в кармане.

Неожиданно вспоминаю о карточке, что мне оставил Мирон. Быть может, Оля о ней не знала, и не успела добраться до денег, что хранятся там.

Не знаю, о какой сумме точно идет речь, но Богданов говорил, что я могу себе ни в чем не отказывать. А я, ведь, почти ничего не покупала. Только продукты заказывала. Памперсы. Там точно должно было что-то остаться.

– У меня в комнате большая кровать. Думаю, мы можем переложить туда твоего сына, – предлагает хозяин квартиры, когда Макар окончательно засыпает.

Сынок все еще всхлипывает, и каждый такой всхлип буквально разрывает мне сердце.

– Да, давай, – соглашаюсь, зачем-то часто кивая головой.

Мы оставляем малыша в комнате Алекса, а сами возвращаемся в гостиную. Усаживаемся за небольшой столик у окна, где нас уже ждут большие кружки с чаем.

– Не надумала рассказать? – интересуется мужчина. – Это Богданов выгнал тебя?

– Что? – поначалу мне кажется, что я ослышалась. – Откуда ты знаешь, его фамилию?

– У меня пунктик такой. Профессиональный. Я знаю всех, кто купил квартиры в нашем доме. Или думаешь, я стал бы заводить с тобой знакомство, зная, что у тебя есть муж?!

Алекс улыбается так, как делает это обычно, и все сомнения с подозрениями тут же отходят на второй план.

– У нас с ним просто ребенок… – зачем-то начинаю оправдываться, хотя это ни к месту.

– Я так и понял, – отзывается мужчина.

– Так что? Это он вынудил тебя собрать вещи? Или ты просто так с сумкой по этажам гуляешь?

Я решаю рассказать Алексу о том, что случилось. Во-первых, мне нужно выговориться. Во-вторых, мне нужен совет. В-третьих, этот мужчина впустил меня к себе домой безо всяких сомнений. Думаю, ему можно доверять.

Поэтому выкладываю все, как есть. Сосед внимательно слушает и только изредка задает наводящие вопросы.

Он не имеет никакой эмоциональной реакции, но, будто, анализирует все, что я говорю. Пропускает через себя, но ни с целью войти в мое положение.