Мой милый лебедь
Шрифт:
– Поверить не могу, - восхищенно прошелестела Кристина, не отводя от ковчега глаз. От него веяло чем-то священным, великим.
– И я, - дуэтом шепнули мы с Женькой.
– Посмотрели, и хватит, пора делом заниматься, - напомнила Кристина.
– Да подожди ты, - отмахнулся Эфроимский, - дай насмотреться.
Когда мы насмотрелись, стали выбираться наружу. Внезапно послышался душераздирающий скрип, треск и огромные камни завалили выход.
– Что делать?
– задала извечный русский вопрос
– Что-что, камни откатывать!
– ничего умней я не придумал.
– Ха, и много камней ты откатишь? Самый маленький минимум тонну весит!
– А ты не собираешься ручки пачкать?
– Нет. Все равно это бессмысленно.
Я напыжился и попробовал откатить камень. Он, паразит, даже с места не сдвинулся. Женька помог мне, результат соответствовал предыдущему.
От злости мы все сначала переругались, потом помирились. Затем еще раз камешки подергали, они словно приросли к матушке-земле. От безвыходности сели на ковчег, покидав на него все вещи.
– Мы погибнем, - плакала Броневич.
– Ага, заточенные в пещере с Ноевым ковчегом, - сгущал я краски.
– А все ты: "Не жирно ли?". Как видишь, не жирно!
– непонятно к чему сказал я. Из-за твоей прихоти мы умрем! Ковчег ей посмотреть захотелось! Насмотрелась?
– До смерти насмотрелась, - применила Кристина черный юмор.
– Не делай из меня крайнюю! Такой умный - мог бы не идти ковчег смотреть! Пошел же!
– Дура, - еле слышно пробормотал я, а Женька услышал и кивнул.
Главное, что Кристина была права - я по доброй воле сюда пришел, никто за волосы меня не тянул.
– Груда бесполезных старых деревяшек, - резюмировала Броневич. Скоро воздух сперся, его перестало нам хватать.
– Дышите поменьше, - посоветовала пани.
– Вот и дыши поменьше, - накинулся я на нее, и сразу попросил прощения. А то все шишки я на нее сваливаю. Она милостиво погладила меня по волосам и сказала, что на любимых не обижаются.
Броневич завопила:
– Эврика! Надо сделать подкоп!
Женька покрутил у виска (с меня моду взял):
– Подкоп? В камни?
Кристина сникла.
– Маниту!
– от отчаяния закричал я.
– Помоги! Мы сходим с ума!
Маниту, конечно, не появилась, как и следовало ожидать. Так всегда - не нужна - тут как тут, не можем без нее - отсиживается где-то на небе, вкушая божественный нектар.
– Не верю я этой Маниту, - Кристина дышала через раз.
– Почему?
– Толком не могу объяснить, вот не верю и все. Боже, мы сами умрем и Утку не спасем, - без перехода запричитала Кристина.
Я вскочил и кулаками застучал по камням:
– Адафья! Слышишь? Спаси!
Адафья, может, и слышала, но выступать в роли спасателя не торопилась. Историчка фигова.
– Ах, нам конец, - стенали мы втроем.
– Мамочка-а-а, - билась Кристина об деревяшки, лежа на ковчеге. Мы все сидели на нем.
– Парадо-окс: умерли на ковчеге, спасшем жизнь всем в мире-е-е, - пуще прежнего рыдала Броневич, стуча ногами о старинную лодку.
В который раз раздался скрип. Мы насторожились. Камни, что ли, еще падать будут? Треск сменился непонятным шорохом.
– Плеск воды, - первей всех узнала звук пани, будто мы играли в "Угадай мелодию".
Плеск становился все громче и громче, пока не стал совсем громким. Из одной трещины тоненькой струйкой потекла вода, затем она превратилась в мощный родник.
– Мама моя, мало того, что мы задохнемся, так еще и утонем, произнесла Кристина.
Я сделал страшные глаза. Она оказалась не права. Ковчег покачнулся, жалобно заскрипел, и... вместе с нами начал подниматься вверх. Вода поступала все сильнее, мы поднимались выше и выше. Сталактиты неумолимо приближались.
Женька свесил ноги в воду:
– Прохладненькая, - нашел он время блаженствовать.
Ковчег поднял нас почти вплотную к пещерному потолку и остановился. Мы не поверили счастью: нас не раздавило о сталактиты.
– Ой, гляньте, яма!
– показала пани пальцем влево, за сталактит.
– И...
– И мы в нее влезем!
– Броневич схватила наши вещи с ковчега и полезла в дырку, чудом не застряв в ней обручами от платья. Нам с Женькой ничего не оставалось, как тоже лезть туда, стараясь не свалиться в воду. Впереди мелькали Кристинины хрустальные туфельки. За все время путешествия по джунглям они успели превратиться в нечто некрасивое.
Было очень темно. Мы держались за руки, чтобы не потеряться и ползли: лаз был узкий. Потом он расширился, что дало возможность подняться с коленей и идти. Шли минут двадцать. Наконец впереди показался свет.
– Свет, - заявил Женька, как будто я его не видел.
– Да мы видим, - ответила за двоих пани.
Свет стал ярким, мы вышли в джунгли.
– Я так надеялась, что вместо них будет школа или что-то из нашего мира. Думала, что эта пещерка - проход в наш мир, - вздохнула Броневич. По-правде, я тоже так думал.
– А Маниту не сидела, сложа руки, она запустила высохшие ранее подземные воды, - вспомнил Женька о царице, забросившей своего жениха на небо.
Я хихикнул:
– Может, Маниту просто не любила Ориона, потому и забросила его на небо? А история про плачущее деревце - вымысел?
– Хорошенький способ расправляться с мужиками, - рассмеялась Броневич.
– У-лю-лю-лю-лю!
– раздалось вдруг из-за кустов.
– Господи, - простонала Кристина.
– Опять дикари? Не сговариваясь, мы побежали. Через кочки, деревья, папоротники.