Мой милый лебедь

Селин Вадим

Картина третья: снова со стороны. Я в садике, мне пять лет. Вокруг резвятся малыши. Я залез на детский железный паровоз. Галка Самородкова, первая забияка садика, толкает меня в спину, я больно ударяюсь носом об паровоз. Галка убегает, думает, что я ее не заметил. Просто я - благородная душа, избавил ее от неприятностей. Час спустя нос распух, меня отправляют в сопровождении мамы и детсадовского врача в больницу. Нос распух еще больше. На шестой день лежания в больнице нос окончательно распухает, глаза не открываются из-за отека. Врачи беспомощно разводят руками и говорят родителям, что я не жилец. Сделать ничего нельзя. Я, еще не совсем понимающий серьезность происходящий вокруг вещей и удивляясь,

почему плачут родители, сестра и родственники, пытаюсь играть с пластмассовыми солдатиками и изо всех сил улыбаться. Это не совсем хорошо получается, ведь лицо круглое, как у снеговика. В самый последний день моей жизни, равнодушно прогнозируемый врачами-дураками, маме, стоящей и тужащей у окна в больнице, смотрящей в темное звездное небо, в голову вихрем врывается мысль: "Позвони Семеновне". Ольга Семеновна - наша соседка. Мама снимает трубку и сквозь слезы звонит Ольге Семеновне. Она сначала накидывается на маму: "Дина, что ты сразу не сказала? У меня знакомая есть, отличный хирург!". Ночью в больнице происходит разбор полетов. В разные стороны летят заявления об увольнении по "собственному" желанию врачей, которые разводили руками (поотбивать бы им их). В экстренных условиях проходит операция надо мной. К утру опухоль спадает, врачи пачками уходят из больницы с рабочими чемоданами. Я - жив, они - безалаберные - уволены. Я спасен и до сих пор благодарю Ольгу Семеновну и Господа Бога, который, я уверен, послал маме мысль у окна. Белая вспышка.

Картина четвертая: вид слева. Лето, конец августа. Я сижу у папы на коленях и, вспоминая и воспроизводя буквы, выученные этим же летом, читаю сказку: "Лиса живет в лесу. Медведь ее сосед. Пришла зима. Лиса вяжет шерстяные варежки. Зимой в лесу холодно, деревья трещат. Варежки согреют медведя и лесу, им будет зимой тепло. Конец". Я обнимаю папу, это моя первая в жизни самостоятельно прочитанная сказка! Белая вспышка.

Картина пятая: крупный план. Сентябрь. Мне шесть лет. Я, папа, мама и множество незнакомых рядом людей стоят возле школы. По слогам я прочитал тусклую табличку, висящую перед входом в школу: "Все вместе". "Мама, что это значит?" - я указываю на табличку пальцем, вымазанным зеленой ореховой кожурой. Мама, с цветами в руках наклоняется ко мне, обнимает и говорит ласковым голосом: "Это, сыночек, значит, что у тебя будет много друзей, и вы всегда будете все вместе. Друзья будут разного цвета. Черненькие, беленькие, коричневые, даже желтенькие!" "А почему люди разного цвета?" - продолжаю я допрос. "Потому что так надо. Когда мир яркий, разноцветный, то и жизнь становится ярче!" "Понятно, - рассуждаю я.
– Люди как цветы. Разноцветный букет красивее, чем одноцветный". Белая вспышка.

Картина шестая: вид сверху. Дорога. Вдалеке едет белый автобус. Белая вспышка. Вид слева. Колеса автобуса быстро вращаются, навстречу машине целеустремленно движется какая-то синяя плоскость. Водитель пытается затормозить, но уже поздно. Быстро увеличивающаяся синяя плоскость надвигается на автобус, машина проезжает сквозь синюю штуку. Бампер автобуса отсоединяется от плоскости, и... плоскость исчезает вместе с автобусом. Это же наш школьный автобус! Дорога пуста. Нет ни воронки, ни машины. По тому месту, где только что ехал автобус, ветер проносит перекати-поле. Откуда оно взялось в городе? Наверное, это уже моя фантазия дорисовала. Белая вспышка.

Картина седьмая: вид сверху. Пропасть. Через нее летит дельтаплан и, не долетая да края несколько метров, рассыпается и обрушивается вниз... Белая вспышка.

Картины жизни закончились. В коробке с мозгами снова заиграла песня. На этот раз группы "А-мега": "И

лететь по белому свету, стать одним движением ветра, лететь, куда-то вдаль..." Лететь, кричать, смотреть картины и слушать песенки мне уже порядком надоело, я стукнул себя по голове, а то не голова, а натуральный магнитофон. Чего доброго - в котелке весь отечественный репертуар проиграет.

– Ай!
– крикнули мы, как один, приземлившись на что-то мягкое.

– Мы уже умерли?
– осторожно спросила Броневич.

– Не знаю, - пожал я плечами. В голове, наконец, стихли песенки.

Женька здраво рассудил, опершись локтями в густую зеленую траву:

– Если бы мы умерли, то не разговаривали бы.

– Тогда почему жизнь перед моими глазами промелькнула?
– возмутилась Кристина, как будто не довольная тем, что жива.

– У меня тоже картины были, - сказал Женька.

– И у меня...

Рассказав друг другу фильмы, которые нам показывали в головах, мы стали решать:

– Так умерли мы или нет?

– Да нет же!
– твердил Женька.

Я был с ним одного мнения, так как ощущал себя вполне живым и пригодным к дальнейшему существованию.

– А вот и нет!
– воскликнула Броневич и кивком указала вперед:

– Вон идет апостол, который распределяет людей в ад или в рай.

Я проследил за направлением кивка.

– Боже, да это никакой не апостол, а оборотень из джунглей!
– попятился я назад, узнав лицо перевертыша.

– Нужно подойти к нему и спросить: апостол он или нет!
– Кристина поднялась с травы.

– Вот сама и иди, - у меня не было никакого желания беседовать с оборотнем. Ведь серебряной пули при себе нет.

Броневич уже стояла возле оборотня. Он сначала хотел убежать, но пани остановила его, схватив за руку.

– Вот, еще один факт, подтверждающий, что это не святой дух, - добавил Женька в свою копилку с фактами новый факт.
– Он не стал бы он нас убегать.

Я согласился. Броневич уже смеялась с оборотнем (самоубийца) и они подошли к нам.

– Знакомьтесь, Адафья Быкова, - представила Кристина нам перевертыша. Это Артем и Женя.

Я подумал: "Да-а, Броневич совсем с ума сошла. Привела оборотня с нами знакомиться". Но правила приличия взяли верх и я сказал:

– Очень приятно, вы, оборотень, даже не представляете, как.

– Кто оборотень?
– испуганно огляделось существо вокруг.

– Так вы же, - удивился я, решив до конца разоблачить перевертыша.

– Я не оборотень, - промямлило существо.

– А кто?

– Человек я, - с достоинством молвил оборотень.

– В таком случае я людоед.

Оборотень состроил физиономию, мол, мне еще и не с такими приходилось общаться.

Броневич отвела меня в сторонку и объяснила, что это не оборотень, а человек, который просто живет в джунглях, оттого так зарос. А Адафье пояснила, что я не людоед, просто это я так плоско пошутил.

Адафья пригласила нас в гости. Мы, чуть посовещавшись, приняли приглашение.

– Какой кошмар, - прошептала Броневич, глядя вверх.

Я тоже туда посмотрел. Мы находились в расщелине примерно километр глубиной. Скала стала еще дальше.

– Выберемся, - оптимистично заявил я.

Друзья были согласны. Прорвемся! Адафья завела нас в огромную дыру в земле. Оказалось, что это вход в тоннель. Побродив по узкому проходу, мы вышли... к тому самому месту, с которого, оттолкнувшись, совершили полет.

– Это что ж такое?
– изумилась Кристина.
– Подземный ход?

– Ага, - подтвердила Адафья. Я уже постепенно к ней привык. Жаль, что она не оборотень.
– Тоннель. Я сама его вырыла еще много лет назад.