Мой милый повеса
Шрифт:
А кроме того, он все еще не забыл их поцелуй в парке. Была ли страсть, которую он ощутил в маленькой мисс, плодом его воображения? И какой партнершей в танце она окажется? И вообще какая она: веселая и общительная или жеманная и надменная? А может, тихая и скромная, какой он считал ее до тех пор, пока не случился тот поцелуй.
В ту ночь Харт узнал, как искренне Мэг переживает за Сару. Она сама подвергла себя опасности, что могло печально закончиться для нее, и поступила так потому, что заботилась о будущем его сестры. Совершенно очевидно, что у мисс Тиммонс доброе
Уже очень скоро Мэг поняла, что новое золотистое бальное платье, выпрямленные волосы и немного румян на щеках действительно превратили никому не нужную бедняжку, вечно подпиравшую стену, в принцессу. Это открытие немного смущало и шокировало. Она и сейчас попыталась было занять свое обычное место за пределами танцевального круга, но на сей раз Мэг пришлось стоять возле герцогини Кларингтон, а к ней то и дело подходили ее знаменитые друзья, чтобы поприветствовать. Разве могла спрятаться в углу та, кого впустила в свой круг Люси Хант?
В результате Мэг обзавелась знакомством с виконтом и виконтессой Кавендиш, с лордом Оуэном Монро и его прелестной женой Александрой, с сэром и леди Кавендиш, братом-близнецом виконта Кейдом и его женой Даниэлой. Эти блистательные джентльмены и роскошные леди были исключительно любезны с Мэг, и уже некоторое время спустя она стала испытывать какое-то прямо-таки физическое удовольствие от заново обретенной популярности.
И все равно для нее стало потрясением, когда поздоровавшись со своей подружкой Хелен, такой же серой мышью, вечно сидевшей у стены, Мэг обернулась и увидела перед собой Харта. У нее так пересохло во рту, что в ответ на какую-то его фразу она лишь пискнула. Потом у нее перехватило дыхание и началась жуткая икота. Когда же Харт Хайгейт, мужчина ее мечты, наконец пригласил ее на танец, Мэг вцепилась в нитку рубинов на шее и чопорно выдавила:
– О! Я… Да… ик! С большим… ик!.. удовольствием.
Выглядел он, как всегда, ослепительно: черные бриджи, на груди сияет белый пластрон сорочки из тончайшей ткани, галстук изысканно повязан, а из-под черного вечернего сюртука виднеется жилет изумрудного цвета. Ни дать ни взять денди. Конечно, Мэг понимала, что Харт подошел к ней только по просьбе Сары: каким-то образом ей удалось уговорить брата потанцевать с подружкой, – но поспешила напомнить себе, что, уж если мечта стала явью, не стоит выяснять каким образом.
Как только наконец-то было установлено, что пригласили действительно ее, – она подала руку, и Харт повел на паркет. В этот момент на Мэг напал панический страх: она напрочь забыла фигуры танца. Уже несколько лет она не танцевала – сидела у стены. С икотой в придачу это, вне всякого сомнения, приведет к катастрофе.
– Заранее прошу прощения, – поспешила выговорить Мэг, – если я… ик!.. наступлю вам на ногу… ик!.. упаду или… ик!.. натворю что-нибудь еще.
Она думала, что Харт сначала придет в ужас от ее неуклюжести и дурных манер, потом поднимет на смех, а он… улыбнулся и спросил:
– Разучились танцевать?
Голос его – низкий, с бархатными нотками – обволакивал. От его кожи пахло накрахмаленным бельем и чем-то пряным – похоже, одеколоном. Тот же самый аромат исходил от его плаща, в который она закуталась тогда в парке. Она никогда не забудет этот запах.
– Я люблю… ик!.. танцевать, – объяснила Мэг. – Просто я не уверена, что… ик!.. помню, как это делается… ик!.. из-за того, что… ик!.. все больше подпирала стену.
Харт прыснул в ответ, и по тому, как приподнялись уголки его губ, она поняла, что он с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться в голос. Вот и прекрасно! В его глазах она наверняка выглядит как шут гороховый. Господи, только бы не споткнуться.
– Мне кажется, танцы – это как езда верхом – навык остается навсегда, – заметил Харт. – Видите, вы вполне прилично танцуете.
Мэг посмотрела под ноги: и правда танцует, словно знает, как это делается.
– А как вам нравится это – ик? – Мэг подняла на него взгляд. – Вот это: ик!
– Не хотелось бы показаться бестактным, – заговорщически прошептал Харт, так низко наклонившись к ней, что дыхание коснулось уха и по шее побежали мурашки. (Она тут же для себя решила, что всякий раз будет делать вид, будто плохо слышит, чтобы ему пришлось шептать ей на ухо, когда захочется что-то сказать.) – Вам это доставляет неудобство?
Лицо у нее, вне всякого сомнения, покраснело.
– Да. Да, это так.
Никакого притворства! Это самая лучшая тактика, разве нет? Тем более какой смысл отрицать очевидное? Икоту ведь не скроешь.
Крепко сжав губы, он опять едва сдержался, чтобы не расхохотаться. В зеленых глазах вспыхнул огонек.
– Какая жалость!
Мэг вздохнула.
– Ну да, только… ик… это такой стыд… ик… Впервые за несколько лет… ик… я танцую с джентльменом, чья сестра… ик… уговорила его пригласить меня… ик… Все это мучительно… ик… и сбивает с толку. Ик! Но я все еще надеюсь, что не споткнусь.
Харт нахмурился.
– Вы это о чем?
– Только о том, что воспитанные… ик… красивые леди, которых вы обычно приглашаете танцевать по собственной… ик… воле, наверняка не икают… ик… как толстые кухарки.
Вот тут самообладание Харта дало сбой, и он расхохотался в голос, до слез, а отсмеявшись, возразил:
– Во-первых, что бы мне сестра ни предлагала, за все эти годы ей ни разу не удалось уговорить меня сделать то, чего я не захотел бы сам, а во-вторых, вам удалось стать самой красивой леди на этом балу.
– Пардон?
Захлопав глазами, Мэг обернулась и опять огляделась. Вот сейчас она была абсолютно уверена, что Харт говорит о ком-то другом: не мог же он иметь в виду ее!
– Это правда, – подтвердил Харт и посмотрел на нее так, что ей вдруг показалось, будто она единственная женщина в этом зале. – Почему вы так удивлены?
– Это ведь я, Мэг Тиммонс.
Харт плотно сжал губы, чтобы опять не рассмеяться, пока она, прищурившись, смотрела на него, потом сказал:
– Я знаю, кто вы.