Мой милый жандарм
Шрифт:
Глава пятая
Анна
Черт, черт, черт! Ну почему я такая невезучая? Еще в детстве заметила: в любой толпе пчелы и осы обязательно выберут меня. Шея ныла нещадно. Наверное, на лавочке, где я сейчас сплю, меня какая-то гадость жужжащая укусила, оттого и боль эта чудовищная. Воспользовалась моим беспомощным состоянием.
Сон поражал своей реалистичностью. Впрочем, и не такое случалось. Как-то раз я была рыжей, красивой и бесшабашно смелой. Вместе со своими подругами-валькириями гоняла бородатых мужиков по горам прекрасного
Интересно, в этом сне я как выгляжу? Может обнахалиться, у пристава судебного зеркальце попросить? Он постоянно в него смотрится, нос свой отвислый в разные стороны крутит. Как бы не оторвал сардельку. Кстати, о сардельках. Живот к спине прилип намертво и звуки издает совсем уж неприличные. Здесь что, арестантов совсем не кормят?
Вот, гадство, привязалось! Я тихонько прыснула в кулачок. Дурацкое это слово - "совсем". Как-то поехали с Ленкой и ее очередным воздыхателем на пикник. Заруливаем на заправку и видим надпись: "Бензина нет совсем". Дружно хохочем. Местная королева бензоколонки в сердцах поясняет: "Достали! Когда висела табличка "Бензина нет", каждый второй переспрашивал: "Что, совсем нет?".
– Анна Васильевна...
– чей-то назойливый шепот пробудил меня от неуместных воспоминаний.
– Снизойдите толикой своего внимания.
Ага, вот и отчество выяснилось! Чудненько.
– Отвяжись!
– процедила я сквозь зубы.
Суд совещался уже минут десять, и внимание публики, приятное поначалу, начало нешуточно утомлять. Слава богу, сосед мой, что справа, отбрил особо настырных. Интересно, чего они все его так боятся? Нет, военная косточка в нем чувствуется за версту, и взгляд жесткий и цепкий, до самых печенок пробирает. Сложения не богатырского, но как начинает двигаться, сразу же на ум приходит гремучая змея. Бр-р, опасный экземпляр! Нас с Ленкой ее поклонник из японского посольства полтора года айкидо обучал, с тех пор я такие вещи влет различаю. Затем моя подруга мотогонщиком увлеклась, и я теперь еще и великий спец по карбюраторам. По-крайней мере смогу отличить от этого... как его там... карданного вала.
Но, признаюсь честно, сосед мой был мужчиной приятным во всех отношениях. Глаза темно-карие, почти черные, подбородок волевой, прямой нос с пикантной горбинкой и интригующая седина на висках. На вид ему лет тридцать, не более, когда он поседеть-то успел? И еще шрамик едва заметный на левой скуле. Воевал? Впрочем, мне до него дела нет абсолютно никакого. Такие кадры обычно моей подруге достаются, моей скромной персоне здесь ничего не светит.
– Анна Васильевна...
– вновь затянул волынку неугомонный кто-то.
– Наш журнал предлагает вам контракт на серию эксклюзивных интервью. Готовы выписать открытый чек под одно лишь ваше согласие.
– Исчезни!
– почти ласково посоветовала я надоедливому типу.
Ну скажите на милость, зачем мне интервью? Успеть бы до пробуждения самое интересное ухватить, и то хорошо. Больше всего ненавижу прерванные сны. Обидно до слез, когда не знаешь, чем все закончилось.
– Смилуйтесь, Анна Васильевна, меня редактор головы лишит, если упущу такую сенсацию, - продолжал стенать замогильным шепотом тип.
– Если пожелаете, гонорар оговорим особо. Можем предложить оплату натурой.
–
– едва не задохнулась я от возмущения.
Тип за спиной горячо зачастил:
– Модные салоны готового платья размещают у нас рекламу, и преференции прописаны отдельно. Для вас мы организуем лучшие парижские новинки и, разумеется, все за счет редакции.
Нашел-таки слабое место, змей-искуситель! Наряды этой эпохи всегда ввергали меня в состояние, близкое к экстазу. Ладно, вдруг сон затянется, успею тогда покрасоваться перед местной публикой в сногсшибательных одеяниях. Обернувшись к настырному типу, оказавшемуся вовсе и не типом, а самым что ни на есть типусом - пухлогубым молодым человеком в клетчатом пиджаке экстравагантного покроя, старомодном пенсне и смешном котелке на яйцевидной голове - я решительно произнесла:
– Согласна... Но дивиденд - особо!
Где-то мне встречалась в книжках эта фраза, соответствующая духу столетия.
– Непременно, дражайшая Анна Васильевна, непременно!
– засуетился типус, возбужденно потирая ладошки.
– Все, что ваша душенька пожелает. Исполним в лучшем виде, не сомневайтесь.
– Бифштекс моя душенька изголодавшая желает, - непроизвольно вырвалось у меня.
– Хорошо прожаренный, с молодой картошкой, свежим укропчиком и малосольным огурчиком... Скажите, у вас не завалялась, случаем, холодная котлета за пазухой?
Клетчатый типус изумленно воззрился на меня, нервным жестом поправил пенсне и, радостно явив миру кривые зубы в оскале, отдаленно напоминающем улыбку, нырнул в потертый кожаный саквояж.
– Надо же, как удачно сложилось, - забормотал он, ожесточенно щелкая всевозможными замочками.
– Не далее как утром Аделаида Петровна угостить меня изволила чудной кулебякой. Она мастерица знатная и стряпней своей славу сыскала превеликую... Извольте отведать, не побрезгуйте.
Нетерпеливо выхватив из рук клетчатого журналиста еще теплый пирог, я с наслаждением вгрызлась в одуряюще пахнущую мякоть, мысленно возблагодарив неизвестную мне Аделаиду Петровну. М-мм, до чего же вкусно! Если не ошибаюсь, самая настоящая осетрина. И что удивительно, я не смогла припомнить, чтобы в предыдущих своих призрачных приключениях я вообще что-нибудь ела. Этот сон мне нравился все больше и больше!
Почувствовав на себе пристальный взгляд, я сердито покосилась на своего соседа. Ну что он пялится на меня все время? Нашел объект для изучения. Срочно меняю кусочек пирога на зеркало! Все, не успели, надо было раньше шевелиться. Могу предложить на аукцион салфетку.
– Аннушка...
– неожиданно произнес сосед, расплываясь в блаженной улыбке.
– О, как!
– до глубины души поразилась я.
– Мы знакомы? Что-то я не припомню вашего имени. Не подскажите?
– Деян Младович...
– стушевавшись, пробормотал таинственный незнакомец.
– Офицер Отдельного корпуса жандармов.
Настал мой черед уйти в аут.
– Деян Младович?
– пролепетала я, роняя салфетку на пол.
– Вот черт! Это же твоя фамилия стояла в вызове...
***
Публика наконец-то угомонилась, оставив в покое явно разгневанную столь пристальным вниманием девицу. Судебный пристав пригрозил особо рьяным, что впредь не допустит к процессу, что возымело тотчас, мигом охладив горячие головы. С трудом отбившись от пишущей братии, девица вернулась на свое место.