Мой милый жандарм
Шрифт:
И смотрит так ехидно, словно поп на грешника.
Тьфу на вас! Вот откуда, скажите на милость, охранное отделение про всех все знает? Впору самому поверить в обывательские байки о нашем всеведении.
Ладно, сейчас это неважно.
– Поясни!
– требую недрогнувшим голосом.
– Да что тут пояснять?
– Ильин недоуменно пожал плечами.
– Пассия твоя кому-то дорожку перешла, в оборот ее взяли крепко. У промышленника Астафьева пыталась шантажом двадцать тысяч выманить, да промашка случилась - полиция
Лютый холод стреляет в висок. Вымогательство по Уголовному уложению от одна тысяча девятьсот третьего года отнесено к тяжким преступлениям, - царапает сердце услужливая память. Да и сумма немалая, все что свыше пятисот рублей карается особо.
– Ссылка в каторжные работы, - словно прочитав мои мысли, угрюмо вещает Ильин.
– Где она сейчас?
– спрашиваю хриплым голосом.
– В Хамовниках, - столь же сипло отвечает сыщик.
– Но дело не по их части будет, поутру в сыскную полицию при канцелярии градоначальника передадут...
– и словно невзначай роняет: - Барышня наша, случаем, не в сотрудниках числится?
С минуту молча смотрю на него - пристально, с прищуром. Затем медленно киваю: именно так, именно сотрудником и числится.
– Вот и славно!
– облегченно вздохнув, Ильин лукаво подмигивает: - Значит, я передам доклад по команде?
Я вновь киваю - поспешно, с затаенной радостью.
В нашем деле вовремя составленная бумага не последнюю роль играет. Доклад старшего группы филеров уйдет наверх, и фигурировать в нем будет не давняя бродяжка, а ценный агент. А это, как ты ни крути, совершенной иной расклад дает. И с моей стороны нужная бумага не заставит себя долго ждать.
Подлог, скажите вы? Не спорю. Однако не верю я в виновность Анны, и все тут. Хоть режьте меня на мелкие кусочки. И пока сам в деле досконально не разберусь, на растерзание судебным следователям ее не отдам.
Крепко пожав руку сыщику, поднимаюсь в свой кабинет. Чтобы раскрутить маховик бюрократической машины предстоит немало потрудиться. Самое главное сейчас - забрать дело из полицейской части. Тяжело блуждать в потемках, не видя материалов обвинения, но ничего, чай, и мы не лыком шиты.
Перо стремительно порхает по бумаге. Строчки ровные, безучастные, но спешка вырывается предательской кляксой. Комкаю листок в руке, перевожу дыхание. Достаю из пачки новый лист, кладу перед собой. Твердо вывожу:
Служебная запiска.
Казенным слогом рисую банальную картину: сотрудник влип в неприятную историю, требуется содействие. Едва успеваю затемно. Размашистым шагом пересекаю коридор. Из-под двери приемной стелется по полу неяркая полоска света - старший чиновник по поручениям частенько покидает службу за полночь. Стучусь, вхожу в кабинет.
– Разрешите?
– Что у вас, Деян Иванович?
– Извольте ознакомиться.
Протягиваю доклад. Он внимательно читает, хмуря брови. Я молча жду, всем своим видом излучая спокойствие. Так, по крайней мере, мне кажется. Наконец, короткая резолюция наискось чертит левый верхний угол документа.
– Под вашу личную ответственность.
Чиновник смотрит испытующе.
Согласно киваю. Что тут скажешь?
Теперь остается только терпеливо ждать. Утром в канцелярию градоначальника уйдет официальный запрос об истребовании дела в охранное отделение. Господам из уголовного сыска это крайне не понравится, но то не мои печали. Иные заботы гложут: как бы моя барышня чего лишнего не сболтнула.
Впрочем, утро вечера мудреней.
Бессонная ночь тянется вечность. Мягкая пуховая перина отчего-то кажется неуютной. Едва забрезжило, я выхожу из квартиры. В нетерпении оглядываюсь по сторонам. Фортуна благосклонна, ранний извозчик дремлет у въезда в переулок. Подзываю свистом.
Предрассветные улицы безлюдны, и до полицейского участка добираемся скоро. Опухший ото сна надзиратель, ворча под нос о беспокойных визитерах и раздраженно гремя связкой ключей, ведет меня в арестантское помещение.
Переступив через порог одиночной камеры, щурюсь, привыкая к полумраку. Приношу извинения за бесцеремонность вторжения, с напускной строгостью говорю:
– Искренне признаюсь, не ожидал от вас, Анна Васильевна, такого, никак не ожидал-с.
Присаживаюсь на облезлый табурет. Тюремная мебель жалобно скрипит. Моя узница, натянув до подбородка куцее одеяло, сонно хлопает своими зелеными глазищами.
С укором качаю головой:
– Не будет ли вам угодно разъяснить, что сие значит?
Она задумчиво смотрит куда-то сквозь меня, отрешенно повторяет:
– Сие...
– и прыскает в кулачок.
– Простите, не удержалась: уж больно слово смешное.
– Не вижу ничего смешного, - сухо выговариваю я.
Честно признаться, ее беззаботность меня обескураживает.
Покаянно сложив ладони на груди, Анна ласково шепчет:
– Не обижайтесь, Деян...
– и с самым серьезным видом добавляет: - А сие есть пакость несусветная.
Глядя на хохочущую девушку, не могу сдержаться от глупой улыбки.
Глава двенадцатая
Анна
– Каким еще сотрудником?
– выпадаю я в осадок.
Кареглазый жандарм, закинув ногу на ногу, безмятежно покачивает носком начищенного до зеркального блеска ботинка.
– Секретным.
Вот как, без меня меня женили? С трудом гашу вспышку ярости, подчеркнуто спокойно спрашиваю:
– Иными словами, c данной минуты я ваш агент?