Мой милый звездочет
Шрифт:
Вскоре они вновь ехали по тропинке через чьи-то пастбища, и все мысли герцога были поглощены тем, где им переночевать на этот раз. Из задумчивости его вывела Вэла, задав вопрос, который занимал ее весь последний час.
— Что вы собираетесь сделать с письмами, которые взяли у этого… молодого человека?
— Сожгу их.
— И не прочитаете их перед этим?
— Разумеется, нет! Это было бы низко!
— Я так и думала, что вы это скажете. И теперь мы никогда не узнаем, что случилось и почему Шарлотта
— Трусливо? — изумленно переспросил герцог.
— Конечно, это трусость — убить себя и избежать проблем, вместо того чтобы смело встретиться лицом к лицу с жизненными несчастьями и горем и постараться преодолеть их. Жизнь — это божий дар, и как бы трудно ни было, мы не имеем права… лишать себя его.
Герцог внимательно взглянул на нее, но ничего не сказал. Но спустя несколько минут Вэла сама заговорила:
— Я много думала об этом, — тихо произнесла она. — Потому что, если бы мне пришлось стать женой сэра Мортимера, я бы, наверное, тоже предпочла бы смерть.
— Но теперь, поскольку вы сами признак ли, что это было бы трусостью, мы можем сосредоточиться на том, чтобы постараться остаться в живых, а это значит, что нам надо как можно скорее добраться до Йорка, — сухо заметил герцог. Ему очень не понравилось то направление, которое приняли ее мысли.
Больше они не разговаривали. Вскоре герцог обнаружил небольшую деревушку, лежащую в стороне от больших дорог. Здесь они нашли постоялый двор, очень чистый, уютный и похожий на все предыдущие, в которых им пришлось останавливаться.
Само здание, впрочем, оказалось больше, чем прежние, и, кроме того, к своему неудовольствию герцог обнаружил здесь нескольких постояльцев. Решив по возможности избежать чужих глаз, он властным, не терпящим возражений тоном потребовал у хозяина две самые лучшие спальни и отдельный кабинет в обеденном зале.
Ему показалось, что хозяин гостиницы смотрит на него как-то уж очень подозрительно. Однако, когда он увидел Вэлу, его подозрения, если таковые имели место, мгновенно рассеялись, и с самым любезным выражением лица он торжественно проводил их в отведенные им комнаты, несомненно, самые большие и роскошные по меркам деревенской гостиницы.
— Мне кажется, это слишком дорого, да и зачем нам привлекать к себе внимание, — сказала Вэла, когда хозяин вышел и она убедилась, что их никто не слышит. — Что будет, если кто-нибудь из ваших или моих знакомых случайно узнает, что мы остановились здесь вдвоем?
— Думаю, было бы ошибкой отказаться сейчас, после того, как мы договорились, — отвечал герцог. — Да и вряд ли так далеко от дома может встретиться человек, который узнает вас или меня.
— Полагаю, что так, — с сомнением в голосе сказала Вэла.
Герцог не стал уточнять, что его друзья никогда не стали бы останавливаться в таком богом забытом месте, в деревенской гостинице. Если бы им пришлось переночевать по пути на север, то они выбрали бы большую почтовую станцию на главной дороге.
Однако меры предосторожности были все же далеко не лишними. Ведь здесь они вполне могли встретить кого-нибудь, кто мог видеть герцога на скачках или на боксерских поединках, на которых они так часто бывали с Фредди. И его вполне могли узнать даже те люди, с которыми он лично не был знаком.
Поэтому, выходя из номера, чтобы пойти в отведенную им персональную комнату для ужина, герцог сначала убедился, что в коридоре никого нет. И в конюшню он решил наведаться только тогда, когда все остальные постояльцы лягут спать.
К своему удивлению, он обнаружил, что в гостинице имеется своего рода камердинер, чтобы обслуживать гостей.
Первый раз за все время их путешествия он переменил бриджи для верховой езды на обтягивающие шелковые панталоны, которые предусмотрительный Дженкинс упаковал вместе с другими вещами.
Среди вещей также оказались домашние туфли, и герцог наконец смог на какое-то время обойтись без сапог, которые отдал слуге с наказом вычистить так, чтобы в них можно было смотреться как в зеркало. При этом герцог предпочел не заметить выразительного взгляда, которым одарил его слуга.
Он также настоял на том, чтобы слуга немедленно вычистил его сюртук, поскольку ничего другого у него с собой не было.
Ожидая, когда вернется слуга с его одеждой, герцог услышал стук в дверь и, открыв ее, увидел Вэлу.
— Давайте сюда ваши шейные платки, — сказала она. — Я выстираю их, и тогда к утру они высохнут. Нельзя же допустить, чтобы вы надели влажный галстук, он может натереть вам шею.
— Что-то вы слишком заботитесь о моем здоровье, — насмешливо сказал герцог.
— Я просто не хочу ухаживать за вами в случае, если вы заболеете, — не осталась в долгу девушка.
Он засмеялся, но тем не менее протянул ей свои галстуки. Ее забота невероятно тронула его. Хотя что может быть более естественно для женщины, чем такая забота. И все же он чувствовал себя очень странно.
«Бог знает, каким образом я оказался втянутым в эту историю», — подумал он. И неожиданно для себя вдруг понял, что ему все это начинает нравиться.
Ни разу он не вспомнил о своей скуке с тех пор, как выехал из Лондона, за исключением самого первого дня, который провел в одиночестве.
Брокенхерст решил, что никогда еще за последние годы он не чувствовал себя таким бодрым, полным сил и желания жить.
«Видимо, все дело в некоторой атмосфере опасности, которая сопровождает меня в этом путешествии», — подумал он. Но при этом он понимал, что лукавит. Ему было так хорошо потому, что рядом с ним была Вэла.