Мой-мой
Шрифт:
Ольга обижено выходит из лифта, поворачивает под арку и, не обернувшись, уходит. Спустя пару минут, словно ни в чем ни бывало, на улицу выхожу я. Метров за двадцать перед собой ярким путеводным ориентиром вижу плотно обтянутый мини-юбкой зад, с торчащими из-под него ногами в туфлях на высоких каблуках. Посвистывая, я бодро шагаю по гулкому тротуару, еще покрытому ночной изморозью. Передо мной мелко семенят затянутые в чулки ноги, слева консульство, справа – аптека. Кажется, пронесло. Уф!
– Хачаны – это такие пирожки, очень похожие на осетинские, но не осетинские, а немного другие. Я не знаю, как это лучше сказать. Короче, увидишь сам,
Одним словом, опять ничего не понятно, потому что, какие из себя осетинские пирожки мне тоже неизвестно, так как я их не пробовал. Но если Фира сравнивает хачаны с осетинскими пирожками, а не с русским, значит, они на русские не похожи совсем. Какие же из себя осетинские пирожки, должен знать Будилов, не раз бывавший у Фиры в ауле на Северном Кавказе.
Будилов заваривает чай в насып. Он кидает щепотку крупно-листовой заварки прямо в чашку и заливает сверху кипятком. Я захожу за ним, чтобы ехать в аэропорт. Буквально, за несколько минут до моего выхода, словно почувствовав нужный момент, мне позвонил Сергей. Он тоже подъедет в аэропорт.
– Привет, Толстой! Привет, Сергей! Привет, Ван Кок! – кричит благополучно прошедший таможню Хайдольф.
Будилов с Хайдольфом знакомы еще по Вене, но Хайдольф чаще называет Будилова Ван Коком. Это – художественный псевдоним, который Будилов взял себе несколько лет назад. В этом имени, по его убеждению, есть есть глубочайший внутренний смысл, а именно – нечто от Ван Гога, от Кока-колы и от английского слова "кок" вместе взятых.
Приняв Хайдольфа и смущеную Кристину Бернталер в наши теплые объятия, мы арендуем небольшой автобус-такси и едем на Моховую. Хайдольф рассказывает о своей будущей выставке в Кюнстлерхаусе, не забывая попутно комментировать мелькающие за окном достопримечательности Санкт-Петербурга. Кристина дает мне свою руку.
– Толстой, ты должен снова приехать в Вену в июле, на мою выставку, я отдам тебе целый зал! Ты можешь там делать, что захочешь! Приезжай вместе с Ван Коком. Мы должны поставить Вену на уши. А для Сергея я сделаю большую деревянную колыбель, в которой он будет спать на протяжении всей выставки. Представляешь, я выставлю спящего русского архитектора! Как тебе нравится этот концептуальный ход?
С Хайдльфом всегда весело, он изрыгает безумные идеи фонтаном, но он их и воплощает, поэтому весь этот бред никогда нельзя игнорировать. Кажущийся поначалу абсурдом, он часто потом воплощается. Мне думается, связано это с тем, что, придумав что-либо, Хайдольф сразу всем об этом спешит рассказать. Привыкнув к нелепой мысли, люди постепенно начинают думать – "А почему бы и нет?" Хайдольф – тонкий психолог, занимающийся насаждением мыслеформ. Вот и сейчас, он кричит, размахивая руками, как голландская мельница:
– У меня есть проект нового моста через Неву! Это будет что-то типа лежащей колонны с залами для фитнесса и супермаркетами внутри, по форме похожей на ту – из круглых мусорных бачков, которую мы поставили с Вестом на Ральгассе!
Оставив у Будилова вещи и, выпив купленную Хайдольфом в duty-free бутылку виски, мы гуляем по городу, завалившись к ночи на ужин в ресторан "Шуры-Муры" на Белинского. В "Шурах-Мурах" хорошая кухня и, можно сказать, приятная атмосфера. Если, конечно, не обращать внимания на публику. Здесь харчуются крутые средней руки со своими толстыми тетками, а иногда – с секретаршами или проститутками.
Мне
Мы заказываем водки "Флагман", икры и горячие блюда, обсуждая дальнейшие планы. Завтра у нас день подготовки, надо заказать у плотников специальный стол из привезенного Хайдольфом модуля, за которым он собирается выступать, посмотреть помещение Большого лектория в Михайловском замке, встретиться с Наной, организовать людей для фото- и видеосъемки и пригласить тех, кого я еще не успел пригласить.
– Спокойной ночи, – говорю я Кристине, выходя на улицу, – или ты хочешь поехать со мной?
На Литейном я ловлю частника. Мы забираемся на заднее сиденье, и Кристина заговорщицки шепчет мне в ухо:
– Толстой, я знаю, что сейчас нельзя говорить по-немецки, потому что с нас могут содрать три шкуры, как с иностранцев. Мне об этом рассказывали.
– Ты умная девочка, – также тихо отвечаю ей я, – а что делают с умными девочками, ты надеюсь, знаешь, а если не знаешь, тогда скоро узнаешь.
Кристина курит как паровоз, и целоваться я с ней не хочу. Не зажигая свет, я аккуратно ставлю ее в уголок и быстренько делаю все по-собачьи, памятуя свой опыт в Вене, когда она, подмяв меня под себя, чуть было не превратила в отбивную котлету. С крупными женщинами нужно быть всегда осторожным, сдерживая их чрезмерные порывы и не давая дорваться, иначе последствия могут быть непредсказуемы.
И вот я добросовестно деру с Кристины три шкуры, которые с нас не содрали в такси. Я дергаю ее за висящие сиськи, смачно хлопаю ладонями по толстому белому заду, дергаю за волосы и даю пососать свои пальцы. Собачья поза удобна тем, что можно в любой момент убежать, и женщина схватить тебя при этом не может. Эта поза дает ощущение полной свободы, простого исполнения нужды, это почти как под дерево пописать – подошел, расстегнул штаны, сделал дело, застегнул и пошел дальше. Красота, да и только!
Утром я выглядываю с балкона на то, как уходит Кристина, я подробно объяснил ей путь на Моховую – все прямо и прямо по Чайковского через два перекрестка, с проспектом Чернышевского и с Литейным, а потом сразу налево на Моховую. Моховая Чайковского не пересекает, она от нее отходит, перекрещиваясь с Пестеля и в самом конце упираясь в Белинского. Кристина идет по Чайковского, удивленно и восторженно озираясь на величественные старые здания, которые не смогла рассмотреть ночью, вся залитая солнцем и утренней свежестью, под пение воробьев и карканье ворон на кронах деревьев Таврического сада.
А к консульству подкатывает большой серебристый автомобиль, из которого выходит Пия. Она радостно машет рукой и кричит мне – "Привет!" Я тоже машу рукой и посылаю ей воздушный поцелуй.
"С Пией надо что-то делать" – думаю я, – "надо уделить ей внимание, пригласить зайти после работы и выебать. Мы уже не встречались две ночи, а планы на все ближайшие мне неизвестны. Теперь меня будет домогаться Кристина, да и Ольга тоже снова хочет встречаться. Нужно делать так, чтобы все были довольны. Просто-напросто разделить день – утром Кристина, днем – Пия, вечером – Ольга. Любовь три раза в день – это не так уж и много, ведь у меня в жизни бывали графики и пожестче".