Мой муж Норбеков, или как родилась Лора
Шрифт:
— Я рядом. Не бойся, я в любой момент выйду на сцену и продолжу.
И я ощущала уверенность от присутствия близкого мне человека. Он стоял для подстраховки за занавесом и следил за происходящим.
…Проходит какое-то время, смотрю в его сторону, а там — никого. Я продолжаю медитацию, все сидят в расслабленных позах, глаза закрыты. Оглядываюсь опять: его все нет. Меня начинает бить легкий мандраж. Пора ему вступать, а его все еще нет! Я дальше не знаю, что делать. Продолжать одной? Страх охватывает меня. Я была близка к панике. Как я закончу, что мне делать? Как выйти из положения?
Не
К концу перерыва он появился, как ни в чем не бывало. На лице улыбочка.
— А где ты был?
— Я… это… столкнулся с девушкой, студенткой мединститута. Мы разговорились. Она толковая и может быть нам полезна. Мы поднялись на второй этаж, в тот кабинет, ты знаешь, чтобы не стоять на проходе. Ведь мы же должны команду подбирать. Вот я ее и тестировал, проверял.
— Все понятно. И ты ее, наверняка, проверил…
Так Мирзакарим подбирал себе команду. А я проходила закалку на выдержку, на готовность принятия самостоятельных решений.
До сих пор не знаю точно, что там происходило, об этом можно только догадываться. Но ручку той двери в тот кабинет мы дергали — она была заперта.
На златом крыльце сидели: Царь, царевич, Король, королевич, Сапожник, портной… Кто ты будешь такой?
Скрытый смысл можно найти в самых неожиданных и простых вещах. И часто — на поверхности.
Когда я второй раз была в Ашраме, перед возвращением домой, в Москву, я подбирала сувениры и рядом, в маленьком магазинчике, увидела необычную игрушку — для кукольного театра, где героев надевают на руку. Такой я больше никогда не видела. Белую пушистую овечку. Из всех сувениров она показалась мне самой интересной еще и потому, что в ней был заключен неожиданный сюрприз. И этот сюрприз делал ее лучшим образом самого Мирзы, как я его чувствовала.
Изюминка состояла в том, что эта милая овечка была двухсторонней: с внутренней стороны — серый волк.
Я немного посомневалась, но соблазн привезти подарок с таким смыслом Мирзакариму все же одержал верх… Лучшего образа для него я не смогла бы и придумать.
И вот, я распаковываю чемодан и демонстрирую этого "овцеволка".
— Смотри, Мирзакарим, сейчас овечка на моей руке, а теперь… она превращается, превращается… ап! — И я, как фокусница, выворачиваю ее наизнанку… Получился серый волк. — Правда, забавно, Мирзакарим? Скажи мне, как ее сейчас вывернуть? Кто ты сейчас такой?
Он улыбнулся в ответ, но ничего не сказал. А через некоторое время этот «овцеволк» куда-то за-пропастился.
— Мирза, а где овечка?
— Я ее детям отвез…
— Зря. Я ее привезла для тебя, а не для детей!
Калейдоскоп настроений Мирзы вращался перед моими глазами со стремительной скоростью. От доброго, любящего — до резкого, непонимающего и чужого. "Восток — дело тонкое", это известно. Мирза часто говорил: "Восток — дело хитрое" — и "лукаво улыбался… Наверное, не просто так. Когда его поправляли, не «хитрое», а «тонкое», он еще больше расплывался в улыбке: "Да какая разница?.."
— Ваше время кончилось! Лариса Сановна, уходите со сцены.
Мирзакарим как никогда подчеркнуто элегантен: в новом смокинге, при бабочке. За ним большая свита: мужчины во фраках, женщины в темных вечерних платьях с оголенными плечами. Я почувствовала их появление за спиной, как порой затылком ощущаешь пристальный взгляд, и мурашки пробегают по коже. Оборачиваюсь: они медленно идут ко мне, постепенно заполняя всю огромную сцену. Я, конечно, возмущаюсь:
— Нет уж, извините, Мирзакарим Санакулович, вообще-то здесь я веду занятия. Слушатели в зале пришли ко мне. А вот вы что тут делаете? Вас тут вообще не должно быть.
Не говоря ни слова, вся пришедшая толпа продолжает буквально выдавливать меня со сцены всей своей темно-серой массой. Слышны только шепот и шарканье подошв по гулкой сцене. Их много, их очень много… Обступают со всех сторон… Кружится голова… И вот я — уже совсем не я. Постепенно все вокруг растворяется в легком облаке, и меня уже не слышно и не видно…
Тут я… проснулась. Мне стало не по себе, настолько реальным показался этот сон. Тогда я даже и предположить не могла, что он окажется пророческим…
Прошло не так много времени. И хотя я не записываю сны в отдельную тетрадочку и не заглядываю в сонник, но абсолютно точно знаю: если сон не забылся — значит, это неспроста. Он сбылся в один из вечеров 1995 года.
Наш привычный большой зал в Доме культуры АЗЛК в Москве. Я провожу медитацию. Все слушатели сидят, расслабившись в своих креслах, идет процесс внутренней работы… Играет приятная спокойная музыка. Я молчу, и в зале — тишина и покой. На лицах умиротворенные улыбки счастливых людей. Я и сама сижу, блаженствуя. У меня полное единение с залом. Медитация уже подходила к концу, всего-то и оставалось несколько минут. Краем глаза заметила — в сторонке появился Норбеков. Издалека вижу: он мне сигналит — пора заканчивать, что, мол, сидишь? Я жестами прошу, буквально умоляю — пожалуйста, еще пять минут. На его лице мгновенно отразилось недовольство. Он напряженно походил туда-сюда, затем резко выбежал на сцену и «вырубил» музыку…
Зал вздрогнул, две-три сотни людей буквально застонали. Никто не понимал, что происходит. Гармония нашего единения была грубо разрушена. Я сижу, ошарашенная, ни слова не могу вымолвить, ни с места сдвинуться. Не ожидала я от него такого.
— Вы свое время превысили, Лариса Сановна, что вы себе позволяете? — я слышу знакомую фразу. Может, это опять сон?
После этого случая он еще не раз вихрем влетал на сцену и рушил весь процесс. Раздражительность у него была воистину скорпионья. Родился Мирза в ноябре, по гороскопу — Скорпион. Резкая, ничем не сдерживаемая, разрушительная энергия волной обрушивалась в такие моменты на зал. Мне было видно, что он ничего не боялся, никого не брал в расчет. Считал себя выше всего и всех, думая, что ему все позволено. Я чувствовала, что его стали раздражать мои успехи, он просто ревновал. И после его «взрывов» все, что мы делаем, к чему долгими занятиями приводим зал, идет насмарку. Мы часто получаем обратный результат.