Мой муж Одиссей Лаэртид
Шрифт:
Первым, кто встретился им в ахейском лагере, был Ахиллес, которого Клитемнестра немного знала. Он вежливо приветствовал женщин и пошел дальше, не проявив никакого интереса к невесте. Тогда страшное подозрение закралось в душу Клитемнестры, но Одиссей не позволил ей повернуть колесницу.
К чести Ахиллеса надо сказать, что он не знал о замыслах Агамемнона. Когда выяснилось, что царь воспользовался его именем, чтобы заманить девушку на жертвенник, сын Фетиды был готов защищать ее с оружием в руках. Но Ифигения объявила, что готова исполнить волю Артемиды.
Как я узнаю ее в этом жесте — порывистая, беспечная, щедрая, готовая все отдать, если кто-то попросил, даже жизнь.
Ее зарезали на алтаре, и я не очень-то верю россказням о
Мне было трудно поверить, что Ифигении больше нет. Страшно было представить себе участь Клитемнестры, которая вот уже второго ребенка потеряла по воле своего мужа. Как могла она оставаться его женой? Я считаю, что узы брака святы, но я не могу осуждать Клитемнестру за то, что после отъезда Агамемнона она сошлась с неким Эгистом. Да пошлют ей боги счастья в ее последнем браке.
Но страшнее всего в этой истории была для меня роль Одиссея... Кто я, чтобы осуждать своего мужа? Он царь и воин, он славится своим хитроумием, и мудрая Афина покровительствует ему. Он выполнил приказ предводителя войска, а на войне приказы не обсуждают. И он блестяще справился с поручением. Но почему это поручение дали именно ему — вот что не дает мне покоя! А если бы на месте Одиссея был Аякс Теламонид или мудрый Нестор — согласились бы они обманом повести девушку на смерть? Ахиллес, например, с оружием в руках готов был отстаивать Ифигению, а заодно и свое доброе имя. Агамемнон мудрый военачальник, он дает приказ тому, кто согласен и способен его выполнить. Нет, лучше я не буду думать об этом.
После того как они выплыли из Аргоса и вторично прибыли в Авлилу, поход был задержан неблагоприятной погодой. Тогда Калхант сказал, что они не смогут пуститься в плавание, пока не принесут в жертву Артемиде самую красивую из дочерей Агамемнона; богиня же гневается на Агамемнона за то, что он, поразив на охоте оленя, сказал: «Даже сама Артемида не смогла бы...»; другой причиной гнева Артемиды было то, что Атрей не принес ей в жертву золотого ягненка.
Получив такое прорицание, Агамемнон послал к Клитемнестре Одиссея и Талфибия, прося прислать Ифигению и сославшись при этом на свое обещание выдать ее замуж за Ахиллеса в награду за то, что он согласился принять участие в походе. Когда Клитемнестра прислала ее, Агамемнон подвел ее к алтарю и уже собрался заколоть, но Артемида похитила ее и перенесла к таврам, сделав Ифигению своей жрицей. Вместо нее богиня подвела к алтарю оленя.
Аполлодор. Мифологическая библиотека
Когда Агамемнон с братом Менелаем собирались вести собравшихся вождей в Трою, чтобы вернуть Елену, жену Менелая, которую увез Александр, из-за гнева Дианы непогода удерживала их в Авлиде, потому что Агамемнон надменно говорил о Диане и на охоте убил ее лань. Когда он созвал гадателей и Калхант сказал, что он не сможет умилостивить Диану, если только не принесет в жертву Ифигению, дочь Агамемнона, Агамемнон, услышав это, стал отказываться. тогда Улисс сумел уговорить его. Улисса и Диомеда послали привезти Ифигению, и, когда они прибыли к ее матери Клитемнестре, Улисс солгал, что ее отдают в жены Ахиллу. Когда он привез ее в Авлиду и отец собирался принести ее в жертву, Диана пожалела девушку и, затуманив их взор, подложила вместо нее лань, а Ифигению по облакам перенесла в Таврическую землю и сделала там жрицей в своем храме.
Гигин. Мифы
Мысли о гибели Ифигении долго не давали мне покоя. Значительно позднее от одного из заезжих мореходов мне довелось услышать другую версию той же истории. Говорили, что Агамемнон, узнав о пророчестве Калхаса, отказался пожертвовать дочерью и Одиссей отправился в Микены без его ведома. Он написал Клитемнестре подложное письмо от имени Агамемнона, и царица с радостью вручила свою дочь посланнику мужа.
Не знаю, кому верить, — все это слишком страшно.
Неужели Одиссею так нужна была эта война? Мне кажется, любой разумный человек должен был обрадоваться, что боги противятся отплытию ахейского флота из Авлиды, и отправиться домой, к семье.
Будь проклят Гермес, давший Автолику и его потомкам дозволение на ложь!
О богиня Афина, покровительница Одиссея, зачем ты поощряешь моего супруга на этом пути? Неужели его хитрость — это и есть та самая мудрость, которой ты так прославлена и которой ты одаряешь своих любимцев? Я не верю, что Одиссей мог сам придумать и совершить такое!
Что чувствовал он, когда нож Калхаса вонзился в сердце Ифигении, — неужели гордость за свое хитроумие?
Такие мысли сводили меня с ума долгими одинокими ночами. А потом я запретила себе думать на эту тему. Война есть война — оставим ее мужчинам. Мне же надо заботиться о мире, о нашем доме, о сыне. И когда мой муж вернется на Итаку, я не спрошу его ни о чем. Только бы он вернулся!
Улисс выдумал сильное и неожиданное для всех средство. а именно, отправившись в Микены, ни с кем не посоветовавшись, он доставляет Клитемнестре ложное письмо, будто бы от Агамемнона, содержание которого было следующее: Ифигения, как старшая, просватана за Ахилла, и тот не прежде отправится под трою, чем будет исполнено обещание; поэтому он просит прислать поскорее ее и все, что нужно для бракосочетания. Кроме того, наговорив много в пользу этого дела, но умолчав о главной причине, Улисс внушает женщине доверие: услышав это, Клитемнестра с радостью вверяет ему Ифигению, (...) главным образом потому, что выдает дочь замуж за столь славного человека. Улисс, сделав это, за несколько дней возвращается к войску и неожиданно объявляется вместе с девушкой...
Диктис Критский. Дневник Троянской войны
Не могу умолчать еще об одном поручении, которое Агамемнон дал Одиссею, — избавить войско от заболевшего Филоктета[20]. Его укусила змея, и рана стала источать невыносимое зловоние. Несчастного пытались вылечить, благо в походе принимали участие сыновья Асклепия, Махаон и Подалирий. Но на этот раз врачебное искусство оказалось бессильным, и Агамемнон решил, что нет смысла тащить с собой безнадежного больного.