Мой (не)любимый дракон
Шрифт:
Ариэлла гордо вздёрнула подбородок:
— Мы, Талврины, всегда держим слово. А тот, кто предаёт друзей, недостоин носить славное имя моего рода!
— Спасибо.
Слёзы снова предательски щипали глаза. И откуда их столько берётся? Я крепко обняла девушку, так неожиданно протянувшую мне руку помощи, даровавшую пусть и зыбкую, но всё-таки надежду обрести свободу.
— Думаешь, твой брат действительно что-то знает?
— Если кто и знает, то это Адельмар, — без тени сомнения отозвалась подруга. — Сегодня же отправлю ему послание. Только не плачь.
— Не буду, — помотала головой и улыбнулась сквозь слёзы.
— Ну вот и
Я неопределённо пожала плечами. Разум вопил категоричное «нет, не хочу!»; сердце, страдая, стонало: «возможно». А Аня несколько часов назад, одурманенная, отравленная этим опасным чувством, мечтательно прошептала бы: «разумеется, думала и, конечно, хочу!».
Но «Ани несколько часов назад» больше не было. Она стала призраком и на веки вечные поселилась в спальне тальдена, где он с таким упоением обхаживал свою фаворитку. Теперь фантом прошлой меня будет летать ночами над кроватью Его Властности и шипеть в его адрес всякие гадости. Чтоб не спалось так безмятежно и сладко.
Герхильду и всем, кто решит составить ему компанию.
— Мои желания не имеют значения. Если тальден выберет меня и я не превращусь в льдину, Фьярра тут же вернётся в Адальфиву с лаврами победителя. Я не хочу ради неё рисковать жизнью. Да и вообще, предпочитаю держаться от лгунов подальше.
В особенности от лгунов, подверженных сиюминутным прихотям: то корчит из себя мистера Благородство и освобождает от любовных чар. То, когда игра в рыцаря наскучивает, безжалостно превращает меня во влюблённого зомби.
Нужен мне такой деспотичный бабник? Думаю, ответ очевиден.
Не заметила, как из меня снова стали выскакивать пронизанные обидой и горечью фразы. О прогулке по предрассветному замку и пикантной сцене, от которой я, как от опасной для жизни опухоли, тщетно пыталась избавиться, снова и снова оперируя своё сознание.
Но, видимо, та оказалась злокачественной, пустила метастазы прямо в сердце. И со зрением у меня теперь неполадки: голая Далива в объятиях Ледяного по-прежнему стояла перед глазами.
Ариэлла слушала со странным выражением на лице: сочувствие туго переплелось с недоумением и тревогой.
А стоило мне умолкнуть, чтобы перевести дыхание, как она сказала:
— Знаешь, я даже рада, что ты ему не призналась. Наши прародители, первые тальдены и алианы, давали ритуальные клятвы: всегда быть искренними друг с другом. Поэтому мы рождаемся с осознанием, что ложь любимому — страшный грех. Если тальден ранит невесту обманом, она, вероятно, стерпит и смолчит. Хоть и будет страдать. Но если обманет алиана… Бывало, таких, как мы, за ложь убивали. Даже боюсь предположить, как бы отреагировал Его Великолепие, признайся ты ему сейчас, спустя столько времени. Ты дорога ему, и, может статься, он не простил бы тебе обмана. Просто не смог бы.
— Если бы была дорога, не тискал бы вчера мамзель д’Ольжи, — буркнула я.
Ариэлла закатила глаза.
— И хорошо, что тискал. Аня! Хотя нет, лучше буду по-прежнему звать тебя Фьяррой, — опомнилась подруга и зачастила бойко: — Графиня нужна ему. Понимаешь? Ну-жна. Это не прихоть, не каприз. В случае Герхильдов это жизненная необходимость. Тебе вообще не следовало к нему идти! Мне бы такое сумасшествие в голову не пришло. Вот если б стал твоим мужем, тогда бы предъявляла претензии. И то… Видимо, у вас в том мире отношения между мужчинами и женщинами совсем другие.
Я угрюмо кивнула.
Понимала, Ариэлла права. Но одно дело понимать разумом и совсем другое — принимать сердцем. А сердце болезненно сжималось, становясь пересушенным сухофруктом, при мысли о том, что ночью он был с ней. Дарил ей, пусть не любовь, но страсть, эмоции. Свои чувства. Обцеловывал, ласкал, быть может, что-то шептал на ушко…
Больно. Не хочу и всё равно не перестаю об этом думать.
— Не рассказывай ему, — тихо попросила Ариэлла, забирая у меня опустевший кубок, который я с такой силой сжимала в руках, что даже удивительно, как уцелела стеклянная ножка. — Возможно, Скальде всё-таки тебя поймёт и не тронет. Накажет морканту. И поделом ей! Но ведь пострадает и Фьярра. — Заметив горькую усмешку на моих губах, подруга мягко сказала: — Она, конечно, дурочка, каких поискать. Натворила столько глупостей. И я даже смутно не представляю, как ты к ней относишься. Что чувствуешь. Но спроси себя, желаешь ли ей смерти? Казни и прилюдного унижения. Так что я даже рада, что ты застала Скальде с Даливой и ни в чём ему не призналась.
Ну хоть кого-то радует этот «славный» тандем из Его Бессовестности и Её Распутства. Меня однозначно нет! Но, как ни крути, Ариэлла и здесь права. Я всегда беспокоилась о себе и своих близких. А о том, что может случиться с Фьяррой, ни разу не задумалась.
Раньше мне казалось, я её ненавижу. А теперь… Наверное, где-то в глубине души я ей даже сочувствовала. Этой маленькой трусливой дурочке, ведомой по жизни властной нянькой. Отец без сожалений продал её проклятому дракону, и князю плевать, что Фьярра жениха боится до одури. Точно так же, не задумываясь, Ритерх готов подарить её Хентебесиру, как какую-то симпатичную безделушку, если в Ледяном Логе доченька придётся не ко двору.
В общем, наш с Фьяррой папенька — тот ещё мудак. И если обман раскроется, вполне возможно, императорский гнев падёт не только на заговорщиц, а на всех Сольверов. На князя — в первую очередь. Ему так и надо. Но вот дочери Ритерха — они ведь ни в чём не виноваты. Младшей, Атель, только-только исполнилось двенадцать. Не хотелось бы, чтобы пять малолетних девиц остались сиротами. И братьев у них нет, которые могли бы о них позаботиться.
Значит, выход один: обуздать чувства. Любовь, ревность, злость — непозволительная для меня роскошь. Пустой каприз. Я не имею на них права, ведь здесь я всего лишь гостья. А настоящая жизнь ждёт меня дома. Притворяясь и дальше Фьяррой, каждую свободную минуту буду посвящать истории Древних. Благо теперь точно знаю, что дорога на Землю имеется. А может, и не одна. Надеюсь, брат Ариэллы поможет. Но и самой не стоит сидеть сложа руки. Пора вернуться к штудированию императорской коллекции редких талмудов.
И Снежка надо будет как-то от себя отвязать. Хорошо бы передарить его подруге. Ариэлла от кьёрдика без ума, и он её искренне любит. Ну или вкуснятину, что она каждый день ему приносит.
А больше… Больше меня здесь ничто не держит.
Надо только почаще себе об этом напоминать.
Алиана предложила пересесть поближе к камину. Туда же перетащила вазочку с имбирным печеньем. Сверкая глазами от любопытства и предвкушения, заискивающе попросила:
— А расскажи о своём мире. Какая она, Земля?