Мой (не) властный демон
Шрифт:
Проходя по знакомым коридорам, я поражалась тому, как изменилась атмосфера – воздух давил на плечи, пригибал к полу. Казалось, храм гневается на осквернителей. Еще немного и достанется всем и нам, непричастным и им, обнаглевшим донельзя.
– Кем вы были раньше? Или говорить запрещено?
– Я Тиа-ли, фея Заповедного луга,- без эмоционально ответила одна из моих конвоиров.
– Я Фиа-ли, фея Заповедной рощи,- так же равнодушно бросила ее товарка.
От остроты догадки перехватило горло. А не связаны ли эти феи-в-деревянных-костюмах с теми обезумевшими феечками,
«Бумаги, мне нужны эти клятые бумаги», простонала я мысленно.
Наконец наш путь закончился, мы уперлись в двустворчатые двери. Отворились они с пафосным и неотвратимым поскрипыванием.
– У вашей хозяйки нет мозгов,- с отвращением выдохнула я. – Это же надо так испоганить храм!
Я не знаю, что это было за помещение прежде – никто меня по храмовым подвалам не таскал. Но сейчас…Сейчас все погрязло в омерзительном подобии моей волшбы. Дома, там, в лесу, я полной мерой ощутила чистую природную магию. Эта же была извращена, испорчена, перекручена в угоду сиюминутной прихоти.
Из пола вырастали фиолетовые грибы в человеческий рост, пол затянул серо-зеленый мох. Он пружинил под ногами и даже пытался затянуть туфли в себя.
– Это изначальная магия,- сухо произнесла Тиа-ли,- та, которую интарийцы принесли с собой. Кроме первого поколения переселенцев больше никто не мог ею пользоваться.
– Эта сила чужда миру,- бросила я.
Да, от меня это слышать смешно – без году неделя в родном мире. Но… Вся эта выращенная пакость истекала темными, грязными эманациями.
Из-за этого я едва не пропустила основную часть инсталляции – Рейнарда, прибитого практически под потолком. На секунду в голове промелькнула крамольная мыслишка о религии и новом боге, уж очень библейский был у него вид. Но уже через мгновение меня будто со всего размаху окунули в боль. Разом пришло осознание, что в этом мире мне нужен только этот мужчина. Единственный и неповторимый.
– Для чего он там?
– Для того, чтобы ты не рыпалась.
Голосок Чаки я узнаю из тысячи. Резко повернувшись, я увидела ее – фея восседала на роскошной подушке, которая лежала на огромном круглом щите. Оный щит несли две куклы.
– Фу, какой неблагородный лексикон,- скривилась я, лихорадочно просчитывая ходы.
– Я готова на все, лишь бы земная плебейка была способна меня понять,- парировала Чаки.
– Тогда у тебя нет шансов – мне не понять этого безумия.
– Что ты готова предложить в обмен на свою пару? – провокационно спросила фея.
А я, мысленно попросив прощения у Рея, пожала плечами:
– Ничего. Умрет он – умру и я. Умру я – умрет он, замкнутый круг. Ты явно не на пятничный чай меня позвала.
– Сразу видно недостойную,- затряслась на своей подушечке фея,- за свою пару ты все должна отдать, все!
– Хочешь все? Возьми!
У меня не получилось бы быть такой смелой, не увидь я тени среди растений. И не почувствую возмущение мха, который был заморожен мистером Ричмором.
Правда, долго гордиться собой у меня вышло – куклы-без-лиц заломили
«Не дергайся, не сопротивляйся. Все в порядке, будь хорошей девочкой и выживешь вместе с Реем», такую мантру я зачитывала про себя. И вскрикнула, когда увидела алтарь – на нем лежал Виаттор. Грудь жреца едва заметно вздымалась и опадала только по этому признаку и удавалось понять, что он еще жив.
– Крепкий старик,- цокнула Чаки. – Снимите его.
– Осторожней,- охнула я,- зачем же вы так?
– Он со своими фальшивыми богами изувечил нашу магию,- окрысилась фея и тут же спокойным тоном добавила,- не он начал, но он продолжил. Мы венец эволюции, высшие маги и колдуны, двуипостасные! Но новая религия низвела нас до положения «чуть сильнее человека». Человека! А ведь люди искренне верят, что произошло от обезьян. Я живу столько, сколько тебе и не снилось, пришлая. И я видела своими глазами – с каждым поколением магия покидает Интарию, мы очеловечиваемся. Дошло до того, что истинность удел лишь тринадцати семей! А мы все, все обладали этим даром чуять идеальную половину.
Усмехнувшись, фея перелетела со своей подушки на алтарь.
– Но я смогу все исправить. Ты знала, что в родном мире мы поили деревья жертвенной кровью?
– Своей,- напомнила я,- своей кровью, своими слезами. Испокон веков древо кормилось тем, что ему добровольно отдавали. И кровавые жертвы не приемлемы. Резать у корней древа людей – слабость.
– Слабость? – задохнулась Чаки.
– А в чем сила? Сила воли, сила духа, поклонение древу и его магии – все это зиждется на способности пожертвовать собой. Боль жрицы или ее же счастье, кровь и слезы и жизнь – вот что делает род сильнее. А убивать других… Это так же глупо, как накормить нищего отняв хлеб у другого нищего. Ты не отдаешь ничего своего – а магия жертвы так не работает.
– Надо же кто рассуждает о магии, соплячка, которая и года не прожила в чужом мире.
– Это мой мир, Чаки. Я вернулась,- усмехнулась я. – И полностью слилась с обеими своими личностями.
Эти слова были правдой. Душа изгнанницы и душа земной девушки Алены по сути своей едины. Просто Я-земная не хотела умирать, а забвение и есть смерть. А Я-изгнанница не хотела вспоминать, но считала это необходимым. И в глубине подсознания протекали всяческие психо-тектонические процессы. Итогом стала полное слияние и усиление меня-Алены. Я принимаю этот мир, я ценю этот мир и я тонко чувствую его магические потоки. Все знания изгнанницы канули в небытие, но это не беда. Научиться заново не сложно.
А вот всепоглощающей страсти к Рейнарду я по-прежнему не ощущаю. Есть определенная склонность, даже влюбленность. Но не безумие, совсем нет.
Я ушла в себя совсем ненадолго, а алтарь уже успели застелить шелковым покрывалом. Белоснежным, с золотым шитьем.
– Это чтобы я спинку не приморозила?
– Это чтобы ни капли твоей крови мимо не пролилось,- отозвалась Чаки и тонкой ручонкой разгладила едва видимы залом на покрывале. – Ах, по какому бы пути ни пошел ритуал, всему рада буду.