Мой немой Афган
Шрифт:
Я уже упоминал, что на территории, которую мы занимали, находился овраг. Там были расстреляны противники и просто нежелательные режиму Амина афганские женщины и мужчины. Я изменил схему обороны опорного пункта роты, исключив овраг, переместив траншеи. Отныне по этой земле не ходили солдаты, не беспокоили прах погибших, а сами местные жители таких мест избегали. Неграмотные афганцы, и особенно женщины, исключительно суеверны. Они верят в существование множества злых духов и сверхъестественных сил, которых называют разными именами, вроде, как я помню, «шишак», «мадариал», «див» и другие. По их представлению, эти существа обитают в заброшенных местах, развалинах, на деревьях, в пустынях, на кладбищах и обладают большой властью над людьми и могут нанести им вред. Наиболее страшными и опасными считаются духи покойников, поэтому афганцы, особенно женщины, боятся появляться в тех местах, где кто-либо погиб насильственной смертью. Овраг находился на северной стороне опорного пункта, а с южной, метрах в тридцати, располагалось официальное кладбище. Иногда ночью оттуда велись обстрелы из стрелкового оружия по расположению роты. Мы всегда отвечали огнем из пулеметов, и, естественно, с большей интенсивностью. Я отдал распоряжение уменьшить интенсивность ответного огня до прицельного. Информацию об этом «слил» через советников ХАДа. Удивительно, но стрельба по роте со стороны кладбища с этого времени значительно уменьшилась. Через полгода мой преемник на должности командира роты отреагировал на одиночные выстрелы с кладбища своеобразно. Поднял подразделение по тревоге и в пешем порядке прочесал все кладбище. Конечно, ничего и никого
Ну а я пока, как мог, укреплял связи с населением. Ввел ежедневные частые проверки патрульных машин на предмет контактов с жителями, с целью пресечения попыток торговли военным имуществом. Совместно с губернатором и партийными советниками были созданы схемы размещения жилых зон на вероятных маршрутах выдвижения наших боевых машин с оперативной целью. Эти зоны доводились до сведения экипажей с распоряжением по возможности не вести огонь в этих направлениях, особенно из танковых пушек и орудий БМП. Обо всем этом напрямую афганскому руководству я не говорил, а пользовался своими источниками. От них знал и реакцию на эти действия. В целом она была положительной. В том числе и эта моя работа оказала содействие в проведении встречи нашего военного и политического руководства с представителями афганских властей и оппозиции. На встречу прилетел первый заместитель министра обороны СССР маршал Соколов С.Л, впоследствии министр обороны. Мое подразделение обеспечивало безопасность переговоров и охрану присутствующих.
Последнее, что мы сделали, посоветовавшись с офицерами и солдатами, – организовали помощь продуктами и питанием детям из бедных семей. Сначала это была только наша инициатива. У нас была возможность получать лучшие наборы на складе полка, так как раз в неделю старшина привозил начпроду и начальнику продовольственного склада «бакшиш». Это были различные вещи, безделушки, купленные в дукане. И получали рис, гречку, макароны, а не заменитель картофеля, безвкусную липкую массу. Договорились с начальником склада, что бы он мог нам выделить за разные подарки, хотя выходило немного, но по договоренности с коллективом роты экономили на обедах. В обед ели мало и солдаты, и офицеры, сказывалась жара. Оказывать помощь мы могли бы еженедельно, чтобы что-то накопить. Нужно было выбрать день, время, место и порядок. У афганцев существует целая система примет, поверий, счастливых и несчастливых чисел и дней. Например, несчастливым является вторник («сишанбэ») и числа 13 и 39. Кстати, столица Таджикистана – Душанбе переводится как «понедельник». Все, что делается в среду, должно, по их мнению, повториться, поэтому день считается самым лучшим для начала больших и ответственных дел. Зная это, я переделал номер нашей БРДМ (боевой разведывательной дозорной машины) с 213 на 223, а раздачу продуктов установил по средам до обеда, между молитвами. Место было выбрано тоже удобное, площадка примыкала к нашему расположению, недалеко от КПП и ПАК (кухни), хорошо просматривалась и исключала возможность засад и внезапных обстрелов. Обслуживали раздачу солдаты-мусульмане, татары. В первую неделю пришло несколько семей. Раздали им рис, макароны, хлеб, сахар. Перед второй средой вызвали в полк по информации особистов, дали втык за самодеятельность, но и решили помочь и узаконить доставку продуктов. Подключились командир дивизии и начальник политотдела, понимая, что это лучшая «площадка» для налаживания отношений.
Со второй среды приходило уже много детей и женщин, а главная забота была о том, чтобы не обидеть нехваткой продуктов. Затем подключилось и местное руководство, кое-что выдавало из своих запасов и складов, в основном зерном (в городе находилось большое зернохранилище – «Гудом»). А затем случилось непредсказуемое – среды стали самыми спокойными и мирными днями. Причем инициатива шла от оппозиции, от душманов. Через информаторов, да и через губернатора сообщили, что по средам стрелять и нападать не будут ни на комендатуру, ни на проходящие колонны. Это было сделано, чтобы мы не отвлекались от главного – помощи детям и не занимались второстепенным – войной. Вывод можно сделать один. Никакое оружие не может сделать больше, чем хорошее слово и добрый поступок.
Последнее, что я хочу привести в этой главе, – это выписка из моей рабочей тетради и сохранившееся в памяти содержание инструкции солдатам по общению с населением.
«Советский воин! Находясь на территории дружественного Афганистана, помни, что ты являешься представителем армии, которая протянула руку помощи народам этой страны в их борьбе против империализма и внутренней реакции. Ты – политический представитель советской страны и ее великого народа. Каждый твой шаг – это политика. В стране пребывания на тебя обращены глаза людей, живущих по своим законам и традициям. Большое значение для укрепления дружбы, роста доверия местного населения имеет знание и соблюдение норм и правил поведения советских людей за рубежом родной страны, особенностей истории, культуры, быта и нравов народностей и племен Афганистана. Проявляй терпимость к обычаям афганцев, даже если они не соответствуют твоим понятиям. По характеру афганцы доверчивы, восприимчивы к информации, тонко чувствуют добро и зло. При обращении к афганцам старайся показать свое уважение к ним. Особенно они ценят почтение к детям, женщинам, старикам. Афганцы очень гостеприимны, но не злоупотребляй их гостеприимством. Если тебя приглашают посетить чей-то дом, делай это только с разрешения командира. В доме афганца-мусульманина женщины находятся на отдельной половине и в присутствии посторонних мужчин они не появляются. Не пытайся проникнуть на женскую половину дома. Будучи в кишлаках, не заглядывай во дворы, в окна. Мусульманки носят чадру на лице, и всякая попытка заглянуть в лицо женщине, приподнять чадру считается большим оскорблением. Нельзя убивать собак, даже если они нападают. В крайнем случае постарайся отбиться от них камнями. Не раз смерть собаки приводила к трагическим последствиям и для того, кто ее убил. Не мешай мусульманину совершать религиозные обряды. Не смотри в сторону молящихся, не проявляй любопытство. Не посещай без необходимости мечети, гробницы, кладбища. Не устраивай стоянок, привалов в районе религиозных сооружений. Не приобретай вещи и ценности за советские деньги у афганцев. Не выменивай ничего и не продавай. Это категорически запрещено. Не посещай без служебной необходимости предприятия, магазины, базары. Не пользуйся частным транспортом. Оберегай как общественную, так и частную собственность афганских граждан. Не допускай нанесения какого-либо ущерба государству и его гражданам. Выезды за пределы части по служебным и личным делам допускаются только с разрешения командира. Строго выполняй все советы и предписания врачей. Всегда имей при себе флягу с водой. Не употребляй воду из арыков, каналов и других водоемов. Они могут быть рассадниками инфекционных заболеваний. Не пей из чужой посуды воду или напитки, если тебя угощают на улице, они могут быть отравлены. Бережно относись к хранению служебных и личных документов, личного оружия, не допусти их утери. Строго храни военную и государственную тайну, постоянно проявляй бдительность. Помни, что разведка противника и их агентура стремится получить от тебя интересующие их сведения, скомпрометировать, когда им это выгодно, вплоть до измены Родине. Удерживай от поступков, порочащих честь и достоинство советского воина, своих товарищей. Всегда проявляй доброжелательность, гуманность, справедливость и благородство к трудящимся Афганистана. Помни, ты защищаешь южные рубежи нашей великой Родины – СССР».
Глава 12
Город. Афганцы
С кем бы и сколько я ни встречался в Афганистане или по возвращении на Родину, каждый раз убеждался, что у каждого, кто побывал здесь и прошел эту войну, есть свой Афган, свое понимание и своя память об этих событиях. Разные должности, места службы, особенности выполнения задач, годы службы – все накладывало особый отпечаток на судьбу каждого военного, служившего в ДРА. Мне довелось почти год провести в городе – центре провинции и зоны (если переводить на наши понятия, центр области или края), а значит, ежедневно общаться как с местным начальством в городской администрации, так и с обычными жителями: дуканщиками, скотоводами, земледельцами. К сожалению, нередко некоторые из этих мирных горожан ночами перевоплощались в жестоких бандитов. Зона боевых действий дивизии проходила по северу и северо-востоку Афганистана от приграничных районов до 300–400 километров в глубину на юг. Казалось бы, близость к границам СССР и республикам Узбекистан, Туркмения, Таджикистан должна отражаться и на более лояльном отношении населения к «шурави», но все было наоборот. Отношение к русским (советским) было здесь более жестким и даже жестоким, во всем чувствовалась непримиримость и ненависть. Объяснялось это тем, что в этих районах проживало довольно много семей, эмигрировавших в двадцатые годы из красной России. Это были дети и внуки басмачей, ушедших с боями за границу, в Афганистан. Новый командир дивизии, переведенный из Кандагара, отмечал особую враждебность и трудность переговоров со старейшинами в кишлаках, с представителями разных слоев населения в городе, которая была не свойственна пуштунам на юге страны. В середине семидесятых в стране произошли революционные изменения, свергли короля Мухаммеда Захир-шаха, к власти пришли демократические силы, но в результате очередного этапа революции в апреле 1978 года эти силы разделились на две противоборствующие стороны: «Народ» и «Знамя», по-афгански «Хальк» и «Парчам». Как мне объясняли представители обеих сторон, большой разницы в идеологии у них не было. Основную правящую часть составляла так называемая интеллигенция, выпускники Кабульского университета, западноевропейских учебных заведений и наших, советских институтов, военных училищ и академий. По различным причинам они оказались по разные стороны баррикад, но сосуществовали вполне мирно, периодически, опять же по разным причинам, переходя из одного стана в другой. Прекратилась эта мирная идиллия со смертью, вернее, убийством лидера Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) Тараки. К власти пришел Амин, его родственники и сторонники. Переворот начался с крови, кровью и продолжался. По стране прошли аресты, пытки в тюрьмах, расстрелы. Как рассказывали мне участники этих событий, уничтожали не только политических противников, но и всех неугодных по разным причинам, в том числе из-за старых ссор, обид на родственников, соседей и т. д. Террор и репрессии нарастали. В декабре 1979 года Амин был убит. Ему на смену пришел Бабрак Кармаль, бывший послом Афганистана в Чехословакии. Кармаль стал генсеком НДПА и главой государства. Ответные меры не заставили себя ждать. Отомстили сторонникам Амина, и между «Народом» и «Знаменем» потекла новая кровь.
Некоторые последствия резни при режиме Амина я застал. Рота располагалась на территории бывшей резиденции брата Амина, сторонники которого контролировали северо-восток Афганистана. Площадь резиденции составляла примерно четыре гектара, на участке находился двухэтажный дом, построенный с учетом требований сейсмической устойчивости. Землетрясение осенью 1982 года силой семь баллов здание выдержало, хотя соединения стен и потолков потрескались. Кроме дома, было еще несколько построек складского назначения, бассейн без воды, центральная аллея с высокими деревьями. Часть участка занимали овраги и холмы естественного происхождения. По весне из этих оврагов несло трупным запахом. По свидетельству местных жителей, там были расстреляны и захоронены около сорока человек: как сторонники Тараки, так и просто попавшие «под раздел», в том числе женщины и молодые девушки. Действующая власть несколько раз приступала к расследованию преступлений режима Амина, начинали раскопки в оврагах, но до конца так и не довели. Причинами тому были разгорающаяся война, в том числе с участием советских войск, и нежелание поднимать эти вопросы некоторой частью афганского руководства провинции.
По должности командира подразделения, охранявшего город и исполняющего обязанности военного коменданта, я был здесь единственным представителем военного командования и имел реальную силу и возможность противостоять действиям бандформирований. Реально оценивая обстановку, местное руководство понимало, что без присутствия советских военных их власть в городе не продержалась бы и суток. Структура управления в нашей северо-восточной зоне, как и в других зонах Афганистана, была однотипной. Руководство осуществлял уполномоченный ЦК НДПА по зоне – заместитель Б. Кармаля, по советской структуре – первый секретарь обкома, крайкома. Заместителями у него были секретари НДПА по провинции. Партийная власть осуществляла все руководство страной. Ей подчинялась исполнительная власть, включающая губернаторов провинций, начальников ХАДа (афганского КГБ), командующих Царандоя (МВД), командиров частей и соединений армии, а также руководителей различными отраслями народного хозяйства. При всех партийных и военных афганских руководителях были поставлены наши партийные и военные советники и специалисты. В Афганистане передавался не только наш опыт, но и насаждался партийный стиль руководства страной и народным хозяйством. Самым авторитетным и главным среди партийных советников был старший партийный советник по зоне в ранге примерно третьего секретаря республиканского ЦК КПСС, должность довольно высокая. Ему подчинялись все партийные советники и специалисты, согласовывали свои действия старший военный советник, в звании генерала, советники по ХАДу, Царандою, руководители спецподразделений «Каскад» и «Кобальт». Руководство частями и подразделениями контингента Советской армии осуществлялось командованием 40-й армии и военным руководством, находившимся в Кабуле и Москве. О взаимоотношениях с нашим советническим аппаратом будет рассказано в другой главе, хотя рассматривать это отдельно от афганского руководства очень трудно, так как многие вопросы решались совместно.
Итак, по порядку. Уполномоченный ЦК НДПА – первое лицо в руководстве северо-востока ДРА. Взаимоотношения с ним были хорошие, взаимоуважительные. Он закончил курсы при ВПШ (Высшей партийной школе), неплохо говорил по-русски, был убежденным сторонником Б. Кармаля и приверженцем Советского Союза, хорошо знал обстановку в Афганистане и понимал решающую роль частей 40-й армии в поддержании порядка и действующей власти. Кстати, 10 ноября 1982 года, в день, когда умер Л.И. Брежнев и об этом официально сообщили, он пригласил меня на конфиденциальную беседу, очень беспокоясь, не изменится ли курс СССР на оказание военной помощи ДРА и не будут ли выводиться войска. Ему, конечно, хотелось это знать и быть уверенным в действиях нашего подразделения. В странах Азии при смене диктаторов и режимов, во время переворотов очень часто армейские части переходили на другую сторону и играли значительную роль. Уверен, что такое расположение ко мне было результатом наблюдения за отношением нашего партийного советника, мнением которого он очень дорожил. И последнее, я чувствовал его поддержку во всех возникавших разногласиях с афганским руководством провинций, он всегда поддерживал мое мнение и мою позицию, к тому же они носили не личностный, а служебный характер. После вывода наших войск, гибели Наджибуллы, он эмигрировал в Советский Союз и жил в Москве. Желание и возможности встречи были, но я на это не пошел. Скажу честно, было стыдно, что мы их бросили. Их обманул и предал сначала Горбачев, а затем Ельцин.
Вторым человеком по значимости и власти, как ни странно, являлся президент «Спинзара» – завода по переработке хлопка. Колонны с афганским хлопком в Союз шли регулярно, их сопровождение и охрана тоже входили в мои обязанности, а по секретности и важности все это не уступало военным операциям. Президент дружил с уполномоченным, был человеком образованным, закончившим институт в Баку. Он женился на азербайджанке, у них было трое детей и дружная семья. Один-два раза в неделю они всей семьей приезжали к нам в расположение, дети играли с кроликами, которых мы пытались разводить, а мы беседовали, часто о Советском Союзе. Чувствовалось, что его супруга скучает по Родине, ей хотелось больше говорить по-русски, расспрашивать о новостях из СССР. Второй, не менее значимой, причиной их посещений являлось укрепление связей с советским воинским подразделением как единственной надеждой на защиту семьи в случае перемены власти в стране. Я понимал их беспокойство, особенно за детей. Был разработан план по эвакуации и спасению семьи в случае необходимости. На заводе имелась и своя вооруженная охрана из рабочих-активистов, а ряд семей руководства и рабочих даже жили на территории завода.