Мой отец — Лаврентий Берия
Шрифт:
Абсолютно засекретить такое событие для фронта трудно, но когда об этом становилось известно в частях и, вполне допускаю, противнику, Сталина уже не было на КП. Так что, с моей точки зрения, поступал он довольно разумно.
Легенды о войне страшны не сами по себе. Какие только небылицы не ходили на фронтах! И это вполне объяснимо. «Солдатский телеграф» что-то приукрашивал, какие-то события интерпретировал иначе. Но когда подобными вещами занимаются спустя полвека ученые-историки, это, по меньшей мере, несолидно. Такой пример. Вот уже не одно десятилетие у нас тщательно скрывается состав Государственного Комитета Обороны. Какая же государственная или иная большая тайна кроется за этим?
Из энциклопедии «Великая Отечественная война 1941-1945» (Москва,
«ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ (ГКО), чрезвычайный высший государственный орган СССР, в годы войны сосредоточивший всю полноту власти. Образован 30 июня 1941 г. решением Президиума ВС СССР, ЦК ВКП(б) и СНК СССР. Первоначальный состав: И. В. Сталин (председатель), В. М. Молотов (зам. председателя), к. Е. Ворошилов, Г. м. Маленков. Позднее в ГКО введены Н. А. Булганин, Н. А. Вознесенский, А. И. Микоян. …Каждый член ГКО ведал определенным кругом вопросов».
Сталин, Молотов, Ворошилов, Маленков… Позднее — Булганин, Вознесенский, Микоян…
Так, заметим, во всех исторических источниках, включая самые известные учебные пособия. Но как же соотнести это с исторической правдой, за которую все мы дружно ратовали все годы перестроечной гласности?
«Постановление Президиума Верховного Совета Союза ССР, Центрального Комитета ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров Союза ССР об образовании Государственного Комитета Обороны.
Ввиду создавшегося чрезвычайного положения и в целях полной мобилизации всех сил народов СССР для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину, Президиум Верховного Совета СССР, Центральный Комитет ВКП(б) и Совет Народных Комиссаров СССР признали необходимым:
1. Создать Государственный Комитет Обороны в составе: т. Сталин И. В. (председатель), т. Молотов В. М. (заместитель председателя), т. Ворошилов К. Е., т. Маленков Г. М., т. Берия Л. П.
2. Сосредоточить всю полноту власти в государстве в руках Государственного Комитета Обороны.
3. Обязать всех граждан и все партийные, советские, комсомольские и военные органы беспрекословно выполнять решения и распоряжения Государственного Комитета Обороны.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. КАЛИНИН
Председатель Совнаркома Союза ССР и Секретарь ЦК ВКП(б) И. В. СТАЛИН
Кремль, 30 июня 1941 года».
Так почему же о Л. П. Берия — члене ГКО! — в истории Великой Отечественной войны ни строчки?
А между тем в той же энциклопедии (о войне!) помещена, причем с портретом, большая статья, посвященная Михаилу Горбачеву, статьи о невоевавших его ближайших соратниках по перестройке, десятках других партийных работниках, мягко говоря не имевших отношения к обороне страны.
Ярче всего отложилась в моей памяти оборона Кавказа, хотя в годы войны довелось побывать на разных фронтах. Мой отец был направлен туда как представитель Ставки, а я попал на Северный Кавказ с группой офицеров Генерального штаба, оказавшись в непосредственном подчинении Сергея Матвеевича Штеменко. Вместе с ним, как начальник радиостанции, участвовал впоследствии во всех операциях, проводившихся в тех местах. И должность, и звание — лейтенант — были более чем скромные, но увидеть тогда довелось немало. Я обеспечивал связь с Закавказским фронтом и Генеральным штабом и благодаря своей должности смог бывать на самых ответственных участках, так как Штеменко был человеком энергичным, предпочитал все видеть собственными глазами.
К тому времени нашей разведке, а следовательно, и Ставке было известно, что танковая армия Клейста повернет на Кавказ, а не пойдет на Сталинград, как предполагалось ранее. Операция немцев — известно было и это — должна была развиваться в двух направлениях. Вполне понятно, что Ставка опасалась продвижения противника в этом направлении — под угрозой захвата оказывался Баку, нефтяные источники. Но и на этом, сообщала разведка, немцы не намерены были останавливаться.
Поначалу противник довольно успешно реализовывал свои планы. Операция начала развиваться быстрее, чем ожидала Ставка, и после ряда наших неудач на фронтах (Харьков, Ростов) враг сумел продвинуться к предгорьям. Такая тревожная обстановка сложилась на этом участке, когда туда прибыл отец. Немцы уже прорвали Южный фронт и, по сути, серьезного сопротивления уже не встречали.
Из Москвы мы вылетали на самолете отца. Штеменко, он тогда еще был полковником, генерал-лейтенант Бодин, еще несколько офицеров… Всех за давностью лет конечно же не припомню.
Накануне получил аппаратуру связи. Позднее мне доводилось видеть и американские, и английские радиостанции. Ничего похожего! Наша выгодно отличалась от аппаратуры союзников, да и вообще той техники, с какой доводилось ранее сталкиваться. Компактная, чрезвычайно надежная радиостанция была разработана, как мне сказали, в одной из спецлабораторий НКВД. Замечу, что в течение всей войны мне приходилось работать с аппаратурой, созданной советскими конструкторами, и никогда и ни в чем она не уступала западным разработкам.
Когда летели на место, я уже знал, естественно, что отцу поручено организовать оборону, не допустить прорыва немцев к каспийской нефти и на Кавказ. Масштабы надвигавшейся катастрофы превзошли все ожидания. Ситуация уже вышла из-под контроля, и малейшее промедление грозило обернуться куда большей бедой.
Еще в Москве, за несколько часов до отлета отец приказал собрать с разных фронтов военнослужащих грузинской национальности. Имелись в виду, разумеется, не рядовые солдаты и младшие офицеры, а средний командный состав. Скажем, командиры полков. Эти люди, считал отец, со своим боевым опытом, прекрасным знанием местных условий при формировании частей, которые должны были оборонять Кавказ, были просто незаменимы. Как ни удивительно, даже с нами уже летело несколько таких офицеров. Так выполнялись приказы высшего руководства в то время…
Летели через Баку. И здесь не обошлось без неприятностей. Самолет загорелся, и лишь мастерство полковника Грачева, личного пилота отца, позволило сбить пламя в воздухе. Ночью мы благополучно приземлились в Тбилиси.
Покидая перед войной столицу Грузии, я, конечно, и предположить не мог, что когда-либо окажусь здесь в военной форме. Но тогда было не до детских воспоминаний. Не теряя времени, наша группа отправилась в Моздок, на подступах к которому уже шли бои.
Там отца уже ждал генерал-полковник Масленников, начальник погранвойск, заместитель наркома внутренних дел. По приказу отца незадолго до этого его вместе с несколькими пограничными частями перебросили по воздуху в этот район, где пограничники, не имея ни танков, ни противотанковой артиллерии, должны были встать на пути танковой армии Клейста.
Я присутствовал на заседаниях, проходивших в штабе Северо-Кавказской группы войск — в соседних комнатах была развернута наша радиостанция. Запомнилась деловая обстановка. Никакого многословия. Все решалось почти мгновенно. Мы зашифровывали решения, которые здесь принимались, и тут же передавали их в Москву. Некоторые вещи необходимо было, вполне понятно, согласовывать и со Ставкой, и с Генеральным штабом.
Еще в Москве отец договорился со Сталиным, что части, которые в свое время были направлены в Иран, в противовес англичанам (сразу же после начала войны Черчилль предложил ввести для защиты Кавказа английские войска. Сталин отказался, объяснив на Политбюро свою позицию так: «Мы их потом оттуда не выведем…» Тогда же две армии, дислоцированные ранее на Кавказе, были по его приказу введены в сопредельный Иран), будут возвращены в Союз и использованы для обороны Кавказа. Отдельные противотанковые мобильные соединения из состава «иранских» частей должны были прибыть на место дней через десять, но это время надо было продержаться. Сил же для настоящей обороны, повторяю, было явно мало.