Мой палач

Блэк Дана

– С приездом, Аня, добро пожаловать.

И он выходит. С ведром. И мягкой шваброй. И говорит:

– Средство никакое не добавляй, паркет испортишь. Просто когда закончишь - смени воду, и ещё на раз пройдись. Поняла? 

Смотрю на ведро, которое он ставит у моих ног. 

– Кирилл, - туже затягиваю пояс кардигана, нервно топчусь на месте.
– Кеды чистые на самом деле, я из машины до подъезда, и все. Завтра приберусь, если надо, ладно? Я с дороги, устала, хотела сходить в душ, а потом...

–

Аня, - перебивает он. Смотрит на меня ледяным, прозрачным, замороженным взглядом.
– Сотни тысяч бактерий на квадратный сантиметр подошвы. И число их увеличивается с каждым шагом. 

– Мы теперь шаги мои будем считать?
– от его слов хочется засмеяться.

– Пол мой я сказал. На два раза. 

Его лицо невозмутимо, ни один мускул не дергается, в фильмах так киллеры смотрят на жертву, безразлично на пустоту, и я со вздохом хватаюсь за швабру. 

Садист. Темная триада. Мудачье.

Его же не было дома, когда мы с Марком уходили, откуда он взялся?

Вожу по полу мягкой шваброй, выжимаю в специальном отсеке в ведре, от входной двери до моей комнаты три метра по коридору я под уровнем ада, он идёт за мной и следит, это же ненормально. 

– Всё, - выпрямляюсь. Толкаю швабру в ведро. 

– Переоденься. 

– Что?
– вскидываю глаза, это так тихо сказано, словно просьба прозвучала. Кошусь на кардиган. Он короткий, а я наклонялась, а он шел за мной - эти выводы в голове вихрем проносятся и я вспыхиваю.
– Схожу в душ и переоденусь. 

– Аня, как у тебя с математикой, - его голосу возвращается прежнее безразличное выражение. Он сдвигается в сторону, не даёт мне пройти. 

– Кирилл, все чисто, - голой ногой веду по паркету, задираю и показываю ему пятку.
– Видишь бактерии, ты мне скажи. 

Он быстро, едва заметно переводит глаза на мою пятку, и сразу обратно на меня. Застывший, как статуя, а я подозреваю, что случись сейчас землетрясение, разверзнись земля, он не провалится, устоит. 

– На два раза, Аня.

Держусь, терплю, себя успокаиваю. Взрываюсь.

– Наср*ть мне на твой пол и твои закидоны, не нравится - мой сам, - грублю, но я видеть его не могу больше, шагаю в другую сторону к входной двери, подхватываю рюкзак, босиком выхожу из квартиры.

Хлопаю дверью. 

Глава 2

 ОН 

На столе бокалы-тюльпаны, французский коньяк десятилетней выдержки, чашка кофе и паштет. 

Я это все не люблю, но так положено по этикету, по имиджу, по работе. 

В ресторане оркестр, музыка негромкая льется. Напротив меня бывшая коллега мелкими глотками цедит коньяк. 

– Я думала ты согласишься, - она откидывается на стуле, накручивает на палец кудрявую рыжую прядку.
– Сколько мы

не виделись? 

– Не считал, - тоже пью, половину бокала, и отставляю его в сторону.
– Ты сказала, что по работе звонишь. Проконсультироваться. 

– Ну, знаешь, - длинным ногтем она ведёт по ободку стакана.
– Всё верно. Доставить тебе удовольствие - не работа разве? Мои вопросы - не консультация? Что ты любишь. Как ты хочешь. Где и в какой позе меня. 

Усмехаюсь. Так изощрённо меня ещё не соблазняли. 

Когда-то давно у нас было по-другому, институт, вечеринка у одногруппника, вино и виски, а потом комната на втором этаже, я и она.

Тогда она просто легла на спину, разрешила. 

И в последующие разы тоже. 

А сейчас. 

– Креативно, ты растешь, - киваю, вытираю руки салфеткой.
– Но я занят сегодня. 

– Даже для меня не освободишься? 

– Почему даже? Ты - что-то особенное?

– Я - что-то уникальное, - она ложится грудью на стол, тянет руку и сплетает наши пальцы.
– Этой ночью будет всё, никаких запретов. 

По ее взгляду вижу, верю. Тысяча и одна ночь, восточная сказка, не обещание а песнь, и это привлекает кого-то, действует, наверное.

Но мне приятнее самому брать, что хочу, а не соглашаться на навязчивую рекламу. 

– Тебе одиноко? 

– Нет, с чего ты взял, - она встряхивает волосами.
– Вокруг меня тучи мужиков вьются. 

– Так вылови кого-нибудь из этой тучи, - расцепляю наши пальцы. Встаю.
– Про ночь без запретов мотив напой, и все такое. 

Кладу на стол несколько купюр, сверху ставлю бокал. 

Разворачиваюсь.

Это всегда напряжно, вот так отшивать красивых женщин, но почему они не понимают, что в проявлении инициативы тоже границы есть?

Шагаю к выходу, смотрю на часы, я сегодня потерял уже...так, девяносто минут. 

В трубу вылетели. 

Выхожу на улицу. 

И настроение, полярно температуре воздуха, скачет по отметке ниже нуля. 

Стою под козырьком. Напоминаю себе - всё, что не убивает - делает нас сильнее. Если я на этой аномальной жаре до ночи не изжарюсь - завтра стану Шварценеггером, минимум. 

Иду к авто.

И оглядываюсь, когда мимо на всех парах пролетает знакомая черная машина и лихо тормозит у дверей какого-то невнятного бара с неуместным названием "Пурга".

С пассажирского сиденья выбирается шатенка в короткой кожаной юбке. 

Открывается водительская дверь. 

И оттуда выходит на улицу эта... малолетняя дура. 

Босиком по асфальту шлёпает к бару, помахивает рюкзаком. 

Снова смотрю на вывеску. 

Может, это не о погоде, не про метель, а о том, что в башке у посетителей пурга вместо извилин, и тогда все встаёт на свои места.