Мой папа рок-звезда
Шрифт:
— Хорошо.
Кивнув, понуро отправляюсь в комнату. Неужели я действительно похож на твердолобого и не замечаю очевидных вещей? То, что изнутри меня жрет ревность, понятное дело. Всю неделю я на взводе. Лишний раз боюсь ей слово сказать, чтобы она не вспылила, да и я следом за ней. Знаю, чем это закончится. Помню, как мы мирились раньше.
Вряд ли сейчас она простит мне такой способ примирения.
Захожу в комнату и кидаю тоскливый взгляд на приставку. Есть за мной грешок — люблю порубиться в стрелялки по вечерам. Но разве это можно сравнить с тем, что я желаю сделать приятное сыну? Меня прямо распирает от желания подарить ему самое ценное, что у меня есть. А за последнее
Конечно, я с легкостью мог купить приставку со всеми прибамбасами в магазине, в котором мы проторчали целых два часа выбирая новый телефон. Но не купил. Во-первых, модели были не из новых, во-вторых, видеоочков в наличии тоже не имелось. Тогда меня и посетила шальная мысль: а что, если подарить свой? Отчего-то тогда мне эта идея показалось потрясающей.
— Алло, — отвечаю на звонок, запихивая в спортивную сумку стопку игр.
— Где мой сын?
Нежный голос проникает вглубь меня, растворяется и растекается по телу, согревая давно атрофированные органы. Так мне казалось раньше. Я привык, что многие считают меня бесчувственной глыбой и стараются избегать в общении. Если честно, я до сих пор не понимаю, как так получилось, что Карим и Матвей не отвернулись от меня.
— Скоро приедем, — отвечаю, расплываясь в счастливой улыбке. Зажав телефон между ухом и плечом, застегиваю молнию на сумке. Собачка заедает, не желает работать, вынуждая в таком положении топать на поиски сына. В гостиной его не нахожу, но по шуму, доносящемуся из кухни, понимаю, где он. Обнаружив сына стоящим около открытого холодильника с кислым лицом, тихо продолжаю: — Думаю, что часа через два будем дома.
— Отлично. Жду, — Аля сбрасывает, так больше ничего и не спросив. И почему она позвонила мне, а не Антону? Я могу это у нее спросить, мне даже интересно, как она будет выкручиваться. Что-то мне подсказывает, что она скажет о перепутанных номерах. Но это невозможно! Невозможно перепутать «Антон» и «сын» в телефонной книжке.
— У тебя всегда так? — кивает на пустой холодильник сын.
— Я дома только ночую, так что да — всегда. Поехали, поедим где-нибудь.
— Не-а, поехали сразу домой. Дома поедим.
— Хорошо.
8. Лис старший
— О, у нас сегодня картошечка, — кричит Антон, стоит зайти на кухню, где вовсю витает потрясающий аромат. — Пап, чего стоишь в проходе как не родной? Проходи скорее.
Не могу пошевелиться, ноги будто вросли в паркет и пустили корни. Стоило мне переступить порог кухни, как меня парализовало от увиденной картинки. Аля, моя Аля. Стоит у плиты, ужасно сексуально пританцовывает и поет себе под нос нечто неразборчивое. Она и раньше так готовила — ничего не изменилось. Аля не замечает нас, у нее в ушах наушники-капельки, и сейчас я этому даже рад. Давно не видел ее такой свободной, немного окрыленной, что ли.
Сглатываю, жадным взглядом скользя по стройной фигуре. Я готов ее съесть прямо сейчас. Вот прямо на этом кухонном столе, за которым тихо сидит сын. Сын! Это конкретный такой стоп-кран. При нем ничего лишнего делать нельзя, чтобы не привлекать ненужного внимания. А хочется… до дрожи в пальцах хочется. Особенно когда она пританцовывает и совершенно никого вокруг не замечает. Хочется подойти к ней, пальцами провести по оголенной пояснице, которую не в силах прикрыть свободная футболка. Свободная и короткая — чистый секс. Ну а если ко всему этому прибавить лосины, что обтягивают ее ножки, словно вторая кожа, то это улет. Мозг плавно переплывает в горизонталь и начинает тонуть в розовом киселе.
— Черт! Какого
Смотрю на нее, как пришибленный. Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять, как сильно я ее хочу. Не просто тело — этого мне мало. Я хочу ее полностью: тело, душу, сердце. Хочу по-прежнему любить и быть любимым. Ею.
— Прости, мы не хотели тебя отвлекать. Кстати, классно танцуешь, — голос хрипит, выдавая все мои желания. Прикрыв сумкой стратегически важное место, спешу в гостиную. Мне нужно время, чтобы прийти в себя, а лучше холодный душ. А лучше она…
Поставив в угол спортивную сумку, запускаю пальцы в волосы и обреченно вздыхаю. Мне слишком хреново, чтобы мыслить здраво. В голове каша, а ее я ненавижу с детства, в любом виде. Я всегда стараюсь ее избегать, как в голове, так и в еде. Конечно, в еде это сделать в сто раз проще. Особенно в моем-то возрасте.
Как до нее достучаться? Какими методами объяснить, что я далеко не мираж и уже никогда не исчезну из их жизни? Она сторонится меня, делает вид, что я игра ее воображения, но это далеко не так. Я живой, черт возьми! И я все чувствую.
Забегаю в ванную, ополаскиваю лицо холодной водой. Немного помогло, уже лучше. В кухне появляюсь, когда Антон расставляет на столе тарелки и вилки.
— Помочь? — киваю на банку с малосольными огурцами, которую он пытается открыть спустя минуту.
— Ага.
Справившись с банкой, передаю Антону. Он быстро достает самые красивые, по его мнению, огурцы в тарелку и с довольной улыбкой садится рядом со мной за стол. Аля ставит деревянную подставку и водружает на нее сковородку. Нос улавливает знакомый аромат, и я расплываюсь в улыбке. Готов поставить сто баксов, что картошка с шампиньонами. Она и раньше мне ее готовила, стоило только попросить. С поджаристой корочкой, со свежим укропом. Все как я люблю.
— Это мое место, — произносит Аля, занимая стул напротив и смотря на меня таким взглядом, что я прямо сейчас готов ей уступить. Только бы она не делала вид, что меня не существует.
— Теперь мое, — парирую в ответ, подцепив вилкой огурец.
— Даже не мечтай об этом! — рассмеявшись, тыкает в меня вилкой. — Ты в этом доме гость, поэтому так уж и быть сегодня можешь посидеть на моем месте. Но только сегодня! Больше на такую роскошь не надейся.
«Спасибо, родная, что указала на мое место», — так и хочется сказать в ответ, но я, сцепив челюсти, молчу. Молчу и жую самую вкусную картошку на свете. И готов это делать очень долго, только бы не открывать рот. Иначе сорвусь и наговорю столько лишнего, что задолбаюсь потом разгребать. А разгребать мне и так достаточно. Взять, к примеру, то, что мы пятнадцать лет прожили врозь. Я думаю, достаточно того, что я слепо поверил в ее смерть и все пятнадцать лет ходил на ее могилу и ругал себя за то, что не сберег самое дорогое и ценное в своей долбаной жизни. А если сейчас открою рот, то снова потеряю то, что еще не обрел.
В самый раз собраться духом и начать собственное расследование. Не думаю, что нам помешает узнать, кто во всем этом виноват. Но я не могу вот так вот взять и уехать из этого поселка и погрузиться в рутину расследования. Меня будто магнитом тут держат. Конкретно в этом доме.
Я ужасно сильно хочу наладить свою жизнь. Хочу быть с ними и хочу, чтобы они хотели быть со мной. Вроде бы все просто, но если углубиться, то здесь столько подводных камней, что черт ногу сломит. Тут есть с чем работать, и работа предстоит тяжелая. У нас раньше относительно доверия положение было шаткое, сейчас тем более. Но я готов сделать все, что в моих силах, лишь бы вернуть себе семью, которую я пока не заслуживаю.