Мой папа рок-звезда
Шрифт:
— Мм, как пахнет, — втягиваю носом исходящий от яичницы запах и блаженно улыбаюсь.
Антона застаю у плиты в приподнятом настроении. Делая вид, что меня не замечает, он продолжает напевать себе под нос что-то знакомое, едва узнаваемое. Я замираю в проходе и, навострив ушки, прислушиваюсь к каждом слову, произнесенному бархатным голосом парня. Слегка прищурившись, окидываю его любопытным взглядом, надеясь, что, может, так вспомню исполнителя, но нет. Руки сами тянутся к футболке, оттягиваю ее вниз, пытаясь прикрыть колени. Внутри поднимается
Дурацкая привычка, от которой я так и не нашла, как избавиться, не на шутку привлекает внимание парня. Антон кидает на меня беглый взгляд и ненадолго возвращается к плите, морщится, словно съел кусок лимона, и медленно, будто нехотя, возвращает внимание ко мне. Приподнимает брови и окидывает любопытным взглядом с головы до ног. На линии бедер замирает.
Смущаюсь, переступаю с ноги на ногу и понемногу начинаю жалеть, что не переоделась в любимые джинсы и свободную футболку. В ванной я об этом как-то не подумала, не до того мне было, а сейчас хочется от стыда сквозь землю провалиться. Чувство неловкости растет с бешеной скоростью, и все из-за того, что Антон смотрит на нижнюю часть меня так, будто видны все стратегически важные места.
— Почти готово. Порежь пока хлеб, — сосредоточенно кивает на хлебницу и возвращает все свое внимание к плите.
Смущенно улыбаюсь и подхожу к столешнице, где на видном месте лежат уже помытые овощи и батон белого хлеба. Взяв нож-пилу, принимаюсь за хлеб. Периодически кидаю любопытный взгляд на парня, чтобы понять, о чем он думает. Но, кроме напряженной спины и хмурых бровей, зацепиться практически не за что. Антон полностью поглощен готовкой.
— Все в порядке? — вырывается из меня едва слышно.
— Да, все нормально, — Антон кивает, снимает с плиты сковороду и раскладывает яичницу и бекон по тарелкам.
— Ладно, — заканчиваю с овощами и занимаю место за столом.
Кухня у Антона небольшая, но очень уютная и современная. Ловлю себя на мысли, что было бы здорово оказаться здесь хозяйкой. Каждый день готовить новые блюда, печь десерты и красиво сервировать стол, чтобы провести вечер с любимым в приятной обстановке.
— Какие планы после факультатива? — запихивая в рот бутерброд, состоящий из батона, масла, сыра и свежего ломтика помидора и запивая его крепким кофе, интересуется Антон.
При этом смотрит он куда угодно, но только не на меня. Обидно, однако.
— Никаких, — пожимаю плечами и утыкаюсь взглядом в почти пустую тарелку. Я никак не могу рассказать ему, что в мои планы на сегодня входит обязательное посещение родного дома. Вряд ли он поймет меня и уж тем более мой страх потерять тетрадь со стихами. — А у тебя?
— Я до обеда на репе буду, после смогу тебя забрать, а там посмотрим. Ок?
— Конечно, — киваю и вскакиваю со стула, чтобы помыть за собой тарелку. — Спасибо, было очень вкусно.
Пары пролетают настолько быстро, что я не успеваю вернуться в реальность. Меня то и дело штормит от
— Хватит летать в облаках, — Катя безжалостно пихает меня локтем в бок, в который раз за день возвращая с небес на землю.
Поворачиваюсь в ее сторону, чтобы высказать свое недовольство по поводу ее локтей, но замолкаю, поймав насмешливый взгляд.
— И ничего я не летаю, — оправдываюсь, глупо улыбаясь.
Не готова я призваться в собственном провале. А он есть! И еще какой. Еще в старших классах я уверенно заверяла ее, что никогда в жизни не в люблюсь в популярного парня, потому что от них будут одни проблемы. И что мы видим? Правильно. Аля на глазах превращается в приторно сладкий кисель при виде Антона Лисова, звезды универа.
— Летаешь!
— Так заметно, да? — и все же я сдаюсь. Слишком сильная у Кати энергетика, сопротивляться ей сложно.
Подруга складывает руки на груди и окидывает меня таким взглядом, что мне становится неловко. Стыдливо отвожу в сторону глаза, до боли прикусываю губы и хватаюсь за край футболки. Ее уверенность в моем провале, в нарушении личных принципов, заставляет меня нервничать.
— Ага.
И что я должна на это ответить?
— Какие планы? — решаю сменить тему, пока она не подловила меня на какой-нибудь ерунде и не съела вместе с моей безответной любовью.
— Никаких. А у тебя? — и снова этот взгляд.
— Есть кое-что. Мне надо домой и не смотри так на меня, — выставляю вперед ладонь, заранее предотвращая поток нецензурной брани относительно моего безумного поступка. — Я паспорт забыла, — вру и не краснею.
— Ты уверена, что дома никого нет? — прищурив взгляд, с тревогой интересуется подруга.
— Уверена.
Очень хочется в это верить.
Оказавшись около старой панельной многоэтажки, поднимаю голову и намертво впиваюсь взглядом в окна квартиры. Бесспорно, явиться домой после вчерашнего происшествия, да еще и одной, — это чистое безумие.
И я никак не могу его объяснить.
Скрещиваю за спиной пальцы, делаю глубокий вдох, перед тем как войти в обшарпанный подъезд многоэтажки. Назад дороги нет, только вперед. Медленно, считая каждую ступеньку, я поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Стены, исписанные нецензурной бранью, в который раз вызывают раздражение. Сколько я их ни отмывала — ничего. Наутро снова появляются странные записи, и каждая хлеще предыдущей. Оказавшись на своем этаже, воровато оглядываюсь по сторонам, словно воришка-домовишка, и, затаив дыхание, прокручиваю в замочной скважине ключ. Дверь старая, еще времен бабушек и дедушек, она часто скрипит при открывании. Это нагоняет всепоглощающий страх, заставляет в который раз совершить безумный поступок.