Мой папа самый лучший

Ройс Саша

И его реакция всецело подтверждает мои выводы.

Он покидает свое место и неторопливо подходит ко мне. Неожиданно присаживается на корточки и смотрит на меня снизу вверх.

— Маленькая девочка Лиза…

— Нет, я не маленькая девочка, — живо возражаю я.

Уголки моих губ плавно тянутся вверх.

Широкие ладони Потемкина коконом накрывают мои кисти. А сильные пальцы нежно и заботливо перебирает мои тонкие пальчики.

— Тогда почему ты думаешь, что находишься здесь из-за чьей-то обиды? — Мирон произносит слова столь

проникновенным голосом, что я едва заметно выгибаю спину из-за мурашек, внезапно затанцевавших у меня между лопаток.

Успокаивающий вдох.

Облегченный выдох.

А потом откуда-то берется короткая усмешка.

— Ты… правда понимаешь во что вляпываешься? — слова выходят такими, будто я не читала лет десять. И только что зачитала важный для себя вопрос.

Не отрывая от меня глаз, Мирон обхватывает одной ладонью кисти моих рук, а другой прикасается к моему лицу и бархатно гладит по щеке.

— Сейчас ты настоящая. Такой ты была у Ванды. Такой ты была в машине. Ты не боялась условностей. Не боялась нарушить правила. Отпускала себя. Переставала думать о других.

Слезы обжигают глаза.

Но я не стыжусь их.

Мирон участливо относится к происходящему. Он просто их вытирает. Ни капли упрека. Или чего-то подобного.

Вскоре меня охватывает судорожный вздох.

— Пойдем. Выйдем на минутку из дома. Тебе надо подышать, — заботливо призывает он.

Согласно киваю и поднимаюсь со стула.

Стараюсь продышаться по дороге. Осушаю остатки слез, обмахиваясь руками. Вроде бы становится легче.

Когда мы проходим через гостиную, Мирон подхватывает до этого оставленный им пиджак и набрасывает мне на плечи. Деликатно приобнимает меня за спину и провожает к двери.

Оставляет меня только на миг, чтобы включить внешнюю подсветку дома. И уже через несколько секунд я ощущаю его теплые руки на своих плечах.

Прохладный ночной воздух врывается в легкие, остужая напряженность эмоций, скопившихся в горле. Свежесть наступившей ночи наводит порядок в голове, и вот уже мысли разлетаются по своим полочкам.

— Идем к беседке.

Мы неспешно передвигаемся по саду. Напротив роскошной беседки стоит деревянная скамейка с закругленной спинкой, отделанная красивыми коваными поручнями витиеватой формы.

Можно присесть здесь. Хорошее место, чтобы отдохнуть. Послушать природу в округе. Но я не тороплюсь.

Мне приятно ощущать тепло мужских рук на своих плечах.

Я замираю и чуть подаюсь назад. Хочу почувствовать дыхание Мирона на своей щеке…

Он приникает лбом к моей голове, и так мы стоим какое-то время.

Придя в себя, на язык просятся безобидные колкости. Вот только я не решаюсь провоцировать Мирона. Мне пока хорошо и спокойно. Зачем?

— Это безумно сложно, — я медленно поворачиваю к нему голову, — но я не буду ни о чем тебя расспрашивать и просить, чтобы ты сделал так-то и так-то, — договариваю уже глядя ему в глаза, — ты мужчина. Ты долж… В общем, лучше

знаешь, как поступить! — с широтой душевной выпаливаю я и наивно улыбаюсь.

В этот момент я думала об Авроре. О навязанной ей учебе в Англии. О кошке, пробежавшей между матерью и сыном…

Как вдруг мужские сильные руки развернули меня за плечи, а затем, очутившись на моей талии, крепко ее стиснули.

— М-ми-рон, — ошарашено шепчу я.

— Как скажешь, детка, — мягко рыкнул он и подхватил меня.

Не успела сказать «ой», как оказалась на руках Потемкина.

Я не враг своему здоровью, поэтому ради безопасности обхватываю руками его шею.

Прищурившись лисичкой, гляжу на него.

Одновременно пытаюсь унять пульс и бешеный стук сердца в груди.

— Свежим воздухом ты уже надышалась, — воодушевленно протянул Мирон. — Время позднее. Пора в кровать!

Холодная вода дарит приятную прохладу.

Хочется еще.

Снова подставляю руки под струю и, щедро набрав в пригоршню воды, умываю лицо.

Как же хорошо!

Влажной ладонью провожу по открытому участку шеи и выключаю кран.

Тщательно осушаю полотенцем лицо, руки.

Сейчас я отвлекаюсь на любые манипуляции, лишь бы не думать, где я нахожусь, и кто ждет меня за дверью.

Вот только сердце все равно не унять.

Губы трогает обреченная усмешка.

Возвращаю полотенце на место и смотрю на себя в зеркало.

Все в порядке.

По привычке поправляю одежду и выхожу из ванной комнаты.

Но не успеваю я сделать и пары шагов…

Не успевает мое зрение адаптироваться после яркого освещения к мягкому полумраку…

Как меня сшибает волна мужской непробивной энергетики и впечатывает в стену.

Широкие ладони смягчили удар.

Мне не больно.

Но я прижата к стене его телом и совсем не могу пошевелиться.

Я подозревала, что Мирон проявит себя. Вот только не так сразу…

Ему удалось меня удивить!

Опять…

Он ласково сжимает мою шею сзади и слегка побуждает наклонить голову. А сам, сдвинув ворот моей кофты, приникает губами к чувствительному участку между шеей и плечом. Становится безумно щекотно, ведь Мирон делает это нежно, и явно смакуя.

Из меня вырывается что-то похожее на стон и смех одновременно.

— Что ты хочешь выщекотать, Мирон? — с придыханием спрашиваю я.

Едва мне удается протиснуть руки между нашими телами и упереть ладони о его плечи. Но я не смогу его оттолкнуть даже при всем своем желании. Другой вопрос: а это желание у меня есть?

Мне же это нравится. Просто щекотно.

Не выдерживаю и толики очередных ласк и жалобно хихикаю.

— Я не могу! Это… словно… пытка…

Извиваюсь, пытаясь выбраться из тесных живых пут.

Единственное, что мне удается, это оттеснить Потемкина от моей шеи и вернуть голову в исходное положение. Так мы оказываемся с ним нос к носу.