Мой папа самый лучший
Шрифт:
— Я пока не думала, чем занять выходные…
— Сегодня, — резко прерывает меня Мирон.
— Как сегодня??? — встрепенулась я.
— У друга презентация ток-шоу. Но на нее мы рискуем не успеть, а вот на банкет…
О нет!
Закатываю глаза.
— Мне казалось, ты никуда не собирался.
— Я не планировал туда лететь. Но сейчас чувствую, что надо отвлечься, иначе я сдохну от этих всех переживаний!
Думаю я недолго.
— Как скажешь.
— Вот и прекрасно, — убирая документы в сторону,
Честно говоря, я сильно сомневалась, что на торжественном банкете вечером в Екатеринбурге я буду выглядеть прекрасным зеленый огурчиком. Однако до тех пор, пока мы оказались в гостинице, Мирон вел себя непривычно сдержанно и немногословно. В самолете мне удалось славно подремать так, что проснулась я от того, что мой спутник несильно тряс меня за плечо.
— Лиза, не храпи, — заговорщицки пошептал он мне на ухо, нежно касаясь его губами.
— Что? Я? Да это несерьезно! — сонно вскопошилась я, еще не успев открыть глаза.
А когда Потемкину удалось меня окончательно разбудить, то заметила на тонком шейном платке капельки слюны.
Черт!
Значит, точно храпела.
Подбираюсь и выпрямляюсь.
Но я специально села подальше, чтобы не мешать Мирону и его другу со спутницей вести увлекательную беседу.
Ночью мне не хотелось спать, и вот сейчас сон меня настиг. В небе. В самолете. И где только спать не приходиться!
Похлопываю пальчиками по лицу, чтобы быстрее прийти в себя. Хорошо, что наши попутчики нам не видны, а то бы сейчас со стыда сгорела.
— Я не буду больше спать. Что-нибудь почитаю, — я было привычно бросилась к сумке за телефоном, как вспомнила, что мне так его и не вернули.
Под пристальным взглядом Мирона, который с любопытством наблюдал, как же я выкручусь, я деловито покашляла в кулачок и, мило улыбнувшись, поставила в известность о своих намерениях.
— Посмотрю в иллюминатор.
Потемкин сделал вид, что поверил и вернулся к компании.
В гостинице мы сняли двухместный номер и стали собираться на банкет. Времени у меня было в обрез!
Поэтому я шустро влезла в элегантное темно-синее платье из атласа с корсетным верхом и длиной ниже колена. Надела крупные серьги, на шее оставила свою любимую цепочку с небольшим кулоном. А волосы я распустила. Сделала прямой пробор и уложила их лаком. Классические черные лодочки и темно-сиреневый клатч.
— Круто! — выдохнул Мирон с довольной улыбкой, оценив мой образ контрольным взглядом от макушки до пят.
Я благодарно улыбнулась и подала ему руку, чтобы наконец-то отправится на банкет, на который мы ужасно опаздывали…
Как вдруг он потянул меня назад, привлек к себе и, заглянув в мои глаза, поцеловал.
Целовал Потемкин необычно нежно и неторопливо. В голове
Ответила мужчине тем же и, когда поцелуй закончился, погладила его по щеке и густой бороде.
Вопросы так и вились на кончике языка, но в одно прекрасное мгновение я сделала над собой усилие и отпустила их.
И тогда стало легче.
Ни о чем, кроме нас…
Пронеслось в моей голове, я опустила лицо на его грудь и, прикрыв глаза, вдохнула его запах.
А когда подняла взгляд, поняла, что никуда не хочу идти. И то же самое желание я читала в его глазах безмятежного и манящего цвета.
Откинув клатч в сторону, я бросилась в объятия Мирона.
Глава 18. На что способны мамы
Лиза
Он любил меня нежно…
Горячие, медленные поцелуи заставили меня потерять ориентиры в пространстве.
Одеяла и простыни гостиничной постели казались обволакивающим теплым молоком. С наслаждением я запускала пальцы в уютное тепло, сминая его, пытаясь словно поймать…
Я зарывалась лицом в тонкие ткани, чтобы приглушить стоны. Их было трудно сдержать.
Когда Мирон сладко целовал мою кожу, это было незабываемо.
А когда его требовательные губы касались впадинки на шее, чувственной кожи запястья, аккуратной овальной ямочки на животе — мой позвоночник прошибал ток!
Я плавно выгибала спину и украдкой ловила ртом воздух.
Больше всего меня впечатлили его чуткие руки.
Ощущение было такое, что они будто лепили мою фигуру, выравнивали каждый сантиметр моей кожи, придавая ей идеальную гладкость.
Мы потеряли ориентиры во времени, в пространстве, в потоке будничных дней…
Мы были вместе.
И мы были только вдвоем.
За окнами номера было темно. Золотыми гирляндами горели огни города, а до слуха доносился приглушенный гул спешащих в ночи машин.
Я присела на постели.
Позаимствовав у Потемкина рубашку, небрежно запахнула ее на груди, оставив при этом одно плечо обнаженным, затем расслабленно вытянула ноги. Томный стон сам собой сорвался с моих губ, что привлекло его внимание.
— Не говори ничего, — тихо прошу я, но обратившись взором к потолку, больше для себя оглашаю мысли вслух: — это было что-то! Никогда бы не подумала, что ты такой!
Я загадочно улыбаюсь, смотря на него.
— Какой? — на выдохе спрашивает он.
— Такой, — дернув бровь, кокетничаю я.
Счастливо вздохнув, поясняю свои слова:
— Эти чувства, которые у меня здесь, — в области груди рисую рукой круг, — они трудно поддаются описанию. Но… — взволнованно жестикулирую рукой, — … чувство такое, что ты отпустил себя, — не спеша пожимаю плечами, — и со мной был другой Мирон.