Мой первый, мой истинный
Шрифт:
Вервольф нахмурился, тяжело, как-то по-звериному вздохнул, будто действительно был волком, но, к счастью, больше не попытался меня коснуться. Может, конечно, появление Тонио напомнило ему о правилах приличия. Хотя, где он, а где приличия? Он же дикарь! Никто не предлагает девушкам в первую встречу заглянуть под дождевик и не пытается снять с них очки!
– Хуан, здравствуй! – радуется ему как родному дядюшка. Тонио вообще дружелюбный, но особенно он счастлив клиентам, которые покупают у него много мяса. – Ужасная погодка, не так ли?
– Если только вы не любите воду, Тонио, – улыбнулся… Хуан. Какой же он Хуан, если не вилемеец?
Дядюшке
Перед глазами снова промелькнули все эти капельки, стекающие по груди вервольфа, в мельчайших деталях, и у меня запылали щеки. И я все-таки оглянулась, замечталась… Нет, решила посмотреть, не преследует ли он меня. Поэтому не смотрела вперед и на скорости, с размаху, врезалась в кого-то.
В кого-то – это я поняла по тому, что он был горячим на ощупь и перехватил меня за запястья, не позволяя мне упасть. По ощущениям же, я врезалась во что-то. Во что-то твердое и каменное. Рассмотреть я уже не могла: хозяйственную сумку с покупками я удержала, а вот мои очки все-таки сорвались и полетели на брусчатку.
Что было просто кошмаром, потому что мое зрение было таким, что краски мира, размытые дождем, вовсе превратились в серые пятна. Светлые, где небо, и темные, как человек, с которым я столкнулась.
– Прошу прощения, – выдохнула я, запаниковав. Представив, как сейчас буду ползать по дороге в поисках очках. А вдруг они попали в лужу? Вдруг их смыло дождевой рекой?! – Помогите найти очки. Без них я почти ничего не вижу.
– Хм, – прокомментировали сверху незнакомым голосом, – как же ты живешь?
У этого незнакомца почти не было акцента, разве что похожая звериная хриплость. Но я узнала его и без очков: больше пришлых в нашем городе не было, а значит, это второй брат. Тот который в прошлый раз смотрел на меня как на букашку.
Только сейчас я поняла, что, испугавшись за очки, которые папа мне привез из столицы на тринадцатилетие, я не обратила внимание на тревожное, давящее чувство, что во мне вспыхивало при моем приближении к братьям Рамирес. Или, вернее, при их приближении ко мне.
Их сила давила на плечи, словно заставляя согнуться, преклонить колени, но, видимо, я сегодня достаточно перенервничала, чтобы убегать. Да и куда я побегу? Даже «куда глаза глядят» не получится, потому что они у меня не глядят!
– В очках, – ответила я, облизнув губы и почувствовав, что он убрал пальцы, которые до этого браслетами стискивали мои запястья. Убрал, а призрачный жаркий след остался. – Вы поможете?
Я протянула руку, не особо на что-то надеясь, но сейчас я действительно могла передвигаться разве что на ощупь. Вервольф молчал и не шевелился, и, если бы не по-прежнему не размытый силуэт передо мной, я бы решила, что давно ушел, оставив меня стоять с протянутой рукой. Хотя вру. Я его чувствовала. Не знаю как, но чувствовала. Силу. Ярость. Я почему-то была уверена, что он злится. Но не понимала, почему. Вряд ли на меня. С чего бы?
– Не поможете, – решила я и, осторожно перехватив сумку, попыталась опуститься на корточки. – Скажите хоть, в какой они стороне.
Он меня остановил, поставил ровно, будто я была упавшей с полки куклой. А затем силуэт исчез, но ненадолго. Потом он шагнул ко мне, загородив своей тенью остальную серость ненастного дня. Испугаться я не успела: и так из-за очков переживала. До меня донесся самый желанный звук в мире – так щелкали крепления на дужках, когда я раскрывала очки.
– Спасибо, – улыбнулась я, снова протягивая руку и упираясь ладонью в горячую грудь. Кажется, у братьев было такое хобби – гулять под дождем без курток или дождевиков, потому что я словно обнаженной кожи коснулась. Но нет, это вроде тоже тонкая ткань рубашки.
Рамирес дернулся, и я тоже. А потом вздрогнула повторно, когда ощутила пальцы на своем подбородке. Он меня рассматривал?! Пару мгновений, но я чувствовала его блуждающий взгляд. Даже увидела его, хорошенько прищурившись. Увы, не настолько четко, как хотелось бы, но увидела.
– Ничего особенного, – припечатал вервольф.
– Простите? – переспросила я, чувствуя, как к щекам приливает краска, а он взял и надел на меня очки. Реальность обрела резкость и яркость. Я смогла рассмотреть мужчину, возвышающегося надо мной, его темные глаза, резкие черты, более тонкие, чем у брата, губы, щетину на подбородке. За мгновение смогла. Потом он просто обошел меня и отправился своей дорогой, а я двинулась домой. Хотя, наверное, я двинулась головой, потому что весь путь до дома думала о той его фразе.
Ничего особенного.
Они явно иностранцы. Так что, наверное, он хотел сказать «не за что», просто перепутал. Но почему-то мои самооценка и проклятая интуиция подсказывали, что говорил он обо мне. Обо мне, о моей внешности.
ГЛАВА 5
Я думала о бесовых вервольфах весь оставшийся день. И когда помогала матери на кухне, и когда убирала свою комнату, и когда решила почитать. Захлопнула книгу, осознав, что перечитываю один абзац по третьему разу, но смысл слов от меня ускользает. В моей памяти братья Рамирес слились в одного мужчину, который сначала тянулся ко мне, чтобы снять очки и посмотреть, насколько я красива, а затем с разочарованием сообщал: «Ничего особенного».
Вот это «ничего особенного» и не давало мне забыть этот эпизод и бесовых Рамирес!
Я бросила книгу на кровать, поднялась и направилась в ванную. Включив свет и заперев двери, я уставилась на себя в старенькое, потертое временем зеркало. Не просто уставилась – придирчиво всю себя осмотрела. Начиная от волос, привычно стянутых в хвост, до фигуры. Немного подумав, распустила волосы. Они мне нравились: не такие длинные, как у Миры, но густые, блестящие. Фигура у меня, конечно, не классическая, но и не похожа на яблоко, как у тетки Андреа. Спасибо Владыке! Но подержаться, как говорит Артурио, не за что. Мне уже двадцать, а нужные женские изгибы у меня так и не появились. Не то, чтобы совсем, небольшая грудь у меня была, и ягодицы тоже, но вот не такие, за которые приятно держаться по мнению Артурио. Впрочем, вервольфы смотрели не на мою фигуру, им не понравилось мое лицо.