Мой порочный маркиз

Холл Констанс

— Думаю, что тем самым я хотел рассердить отца, — сказал Баррет. — И вполне в этом преуспел. — Он сдержанно улыбнулся, скорее самому себе, нежели ей, и продолжал: — Все учителя, когда-либо имевшие со мной дело, говорили, что от меня один вред и что исправить меня невозможно. Разумеется, в своем красноречии они прибегали к более ядовитым выражениям. Меня бы ни за что не приняли в Кембридж, не будь у отца знакомых в деканате.

— Тем не менее все закончилось очень благополучно. Сегодня ты один из самых состоятельных людей в Англии.

— За

это я должен благодарить отца. В двадцать лет, когда меня исключили из Кембриджа за неуспеваемость, он приехал в Англию и прочитал мне хорошую лекцию. Он сказал, что я позорю его и добрую славу нашего рода. Я дословно запомнил его выражения. Он говорил: «Ты не заработал и ломаного гроша. Ты обесчестил своих предков — всех Ротшильдов, родившихся до тебя. Хоть ты и являешься моим наследником, но я не потерплю твоего разгильдяйства. С этим покончено! Ты слышишь? Я умываю руки. С этого дня ты остаешься без содержания. Я не собираюсь сорить деньгами. Довольно с меня смотреть на твою постыдную невоздержанность». — После этой цитаты голос Баррета обрел некоторую жесткость. — Я наблюдал, как отец вихрем вылетел из кабинета. Тогда я поклялся доказать, что он заблуждался.

— И как тебе это удалось?

— У меня была доверенность на управление имуществом матери. После того как ее состояние по наследству перешло ко мне, я занялся изучением биржевой деятельности. Все мои силы были направлены на то, чтобы избавить отца от расходов на меня и приумножить собственный капитал. Я хотел разбогатеть так, как отцу и не снилось. И покуда я вникал во все тонкости бизнеса, я не попросил у него даже фартинга. — Баррет пытался показать, что удовлетворен своими достижениями, но его выдавали тоскливые нотки в голосе.

— Деньги — не самая большая ценность в жизни, — сказала Меган.

— Никто не знает этого лучше, чем я. — Он накрыл ладонями ее руки и прижал их к своим плечам.

Волны от его прикосновения проникли в душу и наполнили ее теплом. Она нагнулась и положила руки ему на грудь. Кончики пальцев ощущали мощные удары его сердца. Она двинулась вниз, медленно, как только могла, тщательно исследуя каждый дюйм перекатывающихся на животе мышц.

Баррет судорожно втянул воздух и, прежде чем она успела спуститься еще ниже, поймал ее пальцы и снова накрыл их своими ладонями.

— Меган, тебе нужно уйти к себе, — сказал он прерывающимся голосом.

— По тому, как ты говоришь, — сказала она чуть слышно, — я чувствую, что в действительности ты не хочешь, чтобы я уходила.

— Меган… — Он произнес ее имя с мольбой и мукой, равной страданиям его тела, напряженного, как натянутая струна.

— Я хочу тебя, Баррет. — Меган стала осыпать его поцелуями. — Возьми меня.

— Проклятие… — пробормотал он и, погрузив пальцы в ее волосы, прижался ртом к горячим губам.

Глава 23

Баррет знал, что с той минуты, как она вошла сюда, он обречен. Ему нужно было ее целовать. Трогать ее. Ощущать рядом ее тело. Не прерывая поцелуя, он обвел ее вокруг

софы, быстрыми ловкими движениями снял пеньюар и посадил ее к себе на колени. Тонкая шелковая материя упала с плеч.

Он окинул глазами нагое тело. Волнистые темно-каштановые волосы накрыли прелестную полную грудь. Трепещущие тени пробегали вдоль ровного живота и округлых бедер. Меж ними внизу темнел холмик — беспорочный треугольник, сама красота. У Баррета было много женщин, но ни одна из них не вызывала в нем столь жгучего желания.

— Ты так восхитительна, что невозможно глаз оторвать, — сказал он и наклонился поцеловать ее в тот самый момент, когда ее грудь оказалась в его ладони. Он двинулся вниз, скользя обеими руками по ее животу.

Меган напряглась, обвила его шею и проникла рукой за воротник халата, чтобы погладить спину.

Баррет чувствовал, как от теплых пальцев дрожь распространилась вдоль всего позвоночника. Сердце забилось еще быстрее, тело покрылось легкой испариной. Он опустил руку к маленькому женскому холмику и, плутая в завитках, погрузил палец в теплую влажную плоть. Отыскал промеж двух лепестков средоточие желания и принялся поглаживать там, в то время как губы вымащивали поцелуями дорожку вдоль шеи. Потом припал к соску и начал водить языком по персиковому кончику, осязая, как он отвердевает во рту.

— Так сладостно, — сказал Баррет, чувствуя, как она извивается у него под рукой.

И тогда же ощутил, как пальцы у него под халатом двинулись к груди. Меган с безумным исступлением начала целовать его в губы.

Ее пыл вызвал в нем бурю чувств. Он завладел ее языком и все глубже проникал пальцем в горячие ножны. Наконец отнял губы и, наклонившись к ее груди, прошептал:

— Ты готова принять меня?

— Я была готова, как только вошла сюда, — пробормотала она и прижала пальцы к его соскам. Она ласкала их так же, как он ласкал ей грудь.

Баррет оцепенел. Он был бессилен справиться с бушующим внутри пожаром и даже просто перевести дух.

— Иди сюда, Принцесса… — Он привлек ее к себе и осторожно посадил верхом.

Мягкое влажное кольцо коснулось налитой мужской плоти. Он начал двигаться, очень медленно, испытывая сладкую агонию от ощущаемого тепла.

Меган вторила ему в том же ритме, открывая для себя неведомое ранее удовольствие.

Баррет чувствовал, что скоро взорвется, если не овладеет ею. Он вошел в нее и вздохнул с шумом, ощутив себя в плотных горячих тисках.

— Поцелуй меня, Баррет, — пробормотала она.

Он поцеловал ее и броском продвинулся вглубь. Вдвоем они добились совершенной слаженности, вместе достигли пика наслаждения и вместе вскрикнули от захлестнувшего их восторга.

Баррет прильнул к ней и понял, что не может унять дрожь, точно юнец, познавший первую в жизни женщину. В определенном смысле это действительно было так. Из всех женщин, с которыми он делил ложе, Меган стала первой, о ком он еще и заботился. Переживать за кого-либо до сих пор было ему несвойственно.