Мой прекрасный враг
Шрифт:
А потом я резко сорвал с себя злосчастную тряпку. Она соскочила почти сразу, мокрым кольцом упав к моим ногам. Я переступил через нее, поднял, встряхнул и обратился к обалдевшим защитникам природы:
– Ну? Чего стали? Давай разворачивай свою агитацию!
Надо отдать ребятам должное – среагировали они мгновенно и команда у них оказалась слаженная. Та самая сердобольная девчонка с косичками, которая тайком развязала меня на катере, первой схватила полотнище, остальные быстро растянули его во всю длину и, довольные своей работой, повернулись к телевизионщикам.
Что ж, гринписовцы добились своего. Все телекамеры были обращены на лозунг, и миллионы глаз могли прочитать требования защитников природы.
Прикрывшись коробкой, я почувствовал, что горжусь собой как никогда. Я победил! Я показал им, чего стою!
Но и на этот раз ликование оказалось преждевременным. В этот день все складывалось не так, как надо.
В кульминационный момент, когда туго натянутое белое полотнище трепетало на ветру и яркие буквы отчетливо просматривались со всех точек, народ вдруг замер и издал дружный вздох.
– Ой, мамочки, – жалобно сказала девушка в «Гуччи» и бессильно опустилась на палубу. Тихо всхлипнув, она начала истерически хохотать.
– Фу ты, – хором вымолвили гринписовцы и отбросили лозунг как вражеский флаг, по ошибке поднятый вместо своего. Но и их смятение тоже сменилось повальным смехом.
– Боже, какой бред, – бросил Тип и дико заржал вместе с остальными.
К странному приступу веселья присоединились Милена с Бобом, охранники и речники. Судя по всему, нечто похожее происходило с телевизионщиками – вертолет вдруг начал как-то странно дергаться и чихать.
И было от чего.
Лозунг, который стал причиной стольких беспокойств; лозунг, который с такими приключениями добирался до места акции; лозунг, из-за которого многие готовы были драться не на жизнь, а на смерть; лозунг, который еще недавно трепетал на ветру, а теперь валялся на палубе, гласил: «Дорогая Елизавета Викторовна, Соболевские желают Вам счастливого дня рождения!»
Это был подарок Боба, тот самый, который папаша приказал вывесить на стене нашего дома.
Неплохое завершение дошедшей аж до мордобоя акции гринписовцев!
Но хеппи-энда не получилось. Когда все отсмеялись, началось придирчивое разбирательство, в центре которого оказался, конечно же, я.
– Ты это специально сделал? – набросилась на меня ненаглядная, вмиг превратившись в бешеный кактус. А я-то думал, она хотя бы полчаса может побыть просто девушкой в красном! – Специально подсунул мне эту хреновину вместо нашего лозунга?
– Как же, как же, – огрызнулся я. – И специально заставил тебя бросить транспарант у нас дома! Сама следи за своими вещами, ясно? Тогда они не будут пропадать! Ну перепутал случайно, и что? Могла бы и сама заметить, что тут написано, когда расстилала тряпку на палубе!
– Это не тряпка! – взвилась «заноза». – Это транспарант! Кстати, мы его вместе расстилали! Почему же ты ничего не заметил? А знаешь, сколько часов я на работу потратила? Не на эту гадость, конечно, а на настоящий лозунг! До двух ночи парилась, вон, руки еще не отмылись!
– Да ты их, наверное, вообще никогда не моешь! – не остался в долгу я. – А что у вас на транспарантах написано, мне и не интересно совсем, я этого не читаю! А вот ТЫ могла бы быть повнимательнее, если для тебя это так важно!
– Прекрати на нее орать! – Тип выступил вперед, заслоняя сидящее на палубе ядовитое ярко-красное «насекомое». – Займись лучше своей невестой!
– У меня нет никакой невесты! – ощетинился я. – А ты не лезь в чужие разговоры!
Мы стояли с этим парнем друг напротив друга, и я вдруг почувствовал острое желание узнать, как мои кулаки будут смотреться на его фасаде. Мешало то, что на нас были направлены телекамеры, иначе я бы не медлил.
Но внезапно к гулу вертолета телевизионщиков прибавился новый звук – со стороны города приближался еще один вертолет. От нарастающего шума с трудом можно было расслышать стоящего рядом, поднявшийся ветер чуть не сдул валяющийся на палубе лозунг.
Тем не менее разборки на палубе баржи не окончились – в словесную битву вступила Милена:
– Не думай, что тебе удастся обидеть меня или задеть! – прокричала она. От вихря волосы девушки поднялись, и она стала похожа на хрестоматийное изображение горгоны Медузы. – Я всегда беспокоилась исключительно о твоих интересах! Твоих и семьи! Ты мне потом спасибо скажешь!
– Спасибо, не надо! – крикнул я ей в лицо. – Я уж как-нибудь сам о себе позабочусь! Да и о семье тоже!
– С моей помощью, только с моей помощью! – проорала Милена.
Гул второго вертолета сделался нестерпимым, и вот большая стрекоза зависла над самой баржей. Из ее брюха выпала лестница, по которой на палубу спустился мой отец. Следом колобком выкатилась его секретарша Фиона – полноватая, кругленькая женщина, которая вечно все роняла. Родитель услышал последние слова Милены и прокричал:
– Да, именно так! Это я поручил Милене разобраться с ситуацией! По-моему, она справилась отлично! Вы захватили их всех? – Папаша окинул гринписовцев брезгливым взглядом, и охранники, повинуясь его молчаливому приказу, вновь окружили защитников природы плотным кольцом.
Коснувшись мыском туфли валяющегося на палубе лозунга, отец произнес:
– Спасибо, Боб! Отлично сработано! Ты знаешь, я никогда не забываю оказанных мне услуг.
– О, благодарю вас, благодарю! – От восторга Боб трясся, как желе. – Я работал над этим лозунгом до ночи! Хотя, должен сознаться, идея с подменой принадлежала Милене!
Как все неожиданно и быстро прояснилось! Оказывается, лозунги оказались перепутанными не случайно, а в результате интриг тех, кого я еще сегодня утром считал лучшими друзьями. Противно было смотреть на предательницу, несколько минут назад смевшую называться моей невестой. А Бобу хотелось крикнуть: «И ты, Брут!» Я-то всю жизнь был уверен, что толстяк предан мне, а он оказался всего лишь пешкой, мальчиком на побегушках у отца. Было мерзко видеть, как он тает от благодушного отцовского похлопывания. Да и Милена была не лучше – цвела от папашиных похвал, как роза, только ядовитая и кусачая. На меня предок не обращал никакого внимания – словно его сына и не было тут.