Мой препод Укротитель
Шрифт:
– Ну и зря. Проще надо быть, – сонно потянулся Серёга. – Простота сближает. Зачем всё усложнять?
– Ага, в лоб припечатать. Как факт. Ты в своём уме? Она ведь тут же сбежит! Сочтёт меня… извращенцем каким-нибудь. Она ж совсем ещё…
Юная, зелёная? Ян так и не подобрал слов.
– В лоб, наверное, не стоит, ты прав, – согласился Сергей, потирая подбородок. – Тогда поцелуй её. Ответит, хватай и неси в свою трёхкомнатную пещеру. Ну а если по щам врежет, – развёл руками он. – Тогда извиняйте, сударь.
– Уже, – превозмогая лютое нежелание, выдавил Ян. – Целовал я её уже. Но это в закулисье было. Она не помнит даже.
– О как. А если напомнить?
Ян покачал головой. Рассказывать о том, что поцелуй, который и поцелуем-то назвать можно с натяжкой, почему-то из головы не шёл, не хотелось. Ни Серёге, ни уж тем более Мике. Да и что это меняет?
– Нет. Поздно уже что-то говорить. Не выйду же я теперь с оркестром из-за угла, мол, слушай, я тут тебя поцеловал. Ты этого не помнишь, конечно, но, кажется, тебе понравилось, – Серёга заржал, закинув голову назад, и даже Ян улыбку сдержать не сумел. – Тупость же, согласись?
– Прокаркал момент, Браныч, – со знанием дела выдал Сергей, просмеявшись. – Тормоз ты. Причём межгалактического масштаба.
– Нет, – повторил Ян, давя улыбку. – Не стану я ничего говорить. Лучше уж в этом измерении заново попробую. Нет так нет.
– Ну и дурак, – безапелляционно подвёл итог Серёга. – Уйдёт твоя золотая рыбка на дно. Или другой рыбак споймает.
Ян фыркнул, но спорить не стал. Серёге волю дай, разойдётся. Займётся ещё сводничеством, и красней за него потом.
Но в душе забеспокоился. А если правда? Блондин-Хранитель ужом вокруг Мики вьётся. Если уболтает её, она, молодая, глупая, вмиг за любимым в Орден продастся. А этого допустить нельзя.
Без Слышащего Яну ни за что не справиться. Знает уже, не раз прыгал по книгам. Местные либо пытались его иссушить, либо вышвыривали в реал. Говорить с ним никто не хотел, а быть может, и не мог.
Ян с силой потёр лицо ладонями, а Серёга, истолковав этот жест за любовные муки, одобрительно захохотал.
Нет, Сергею знать о том, что Ян малость слукавил, не нужно. Друг явно его осудит, а решительности и без того не хватало.
Разумеется, любви к Мике Ян не питал. Глубокую симпатию? Безусловно. Алогичную привязанность? Возможно. Впрочем, как бы по киношному это ни звучало, Ян даже себе затруднялся ответить, что это за чувство такое - любовь. Лёгкая влюблённость была не раз. Но она испарялась, стоило только сблизиться с девушкой.
Нечто внутри неизменно отвергало очередную красавицу, стоило лишь расслабиться и обнажить, как говорится, душу.
Странно, но Яну всегда казалось, что все они его... как же объяснить? Не слышат, что ли.
– Ладно, Серёг. Пойду я.
– Давай. Держи в курсе, – пожал друг руку на прощание и многозначительно добавил. – Ну и заходи, если что. Вместе с Машей.
– Ага.
Нет отрицать глупо. Ян тревожится о Мике. Её близость, запах, смех разгоняли пульс до сумасшедших ударов крови в висках! Но именно необъяснимая тяга к Синице и являлась камнем преткновения на пути к цели.
Цели, поставленной много лет назад. Цели, заставляющей раз за разом нырять в Материю в поисках правды.
Быть может, стойкая потребность защищать и оберегать почти незнакомую девчонку вызвана лишь обновлением ауры, и через день-два сойдёт на нет?
Кто его знает.
Но вчера, видя Синицу, «свившую» гнездо на диване и спрятавшую клювик под одеяло, Ян понял: что-то в душе теплится. Слабое, но настойчивое биение. И теперь эта пульсация ни за какие блага не позволит подставить девчонку под удар. Не позволит обаять и заставить пойти в Материю ещё раз.
Чего уж там… как и Марту Ян даже просить Мику об этом не станет! Потому как это опасно, а она непременно согласится. Ведь хорошая, чёрт подери! Взбалмошная, чересчур эмоциональная, но вместе с тем ей не чуждо сострадание.
Она храбрая. Храбрая не в смысле геройства. Храбрая внутри, в сердце.
Блуждая в мрачных думах, Ян вышел на улицу. Зажмурился, прячась от порывов ледяного ветра, нещадно бьющего стройную цепочку таунхусов, а затем решительно двинулся к машине.
Знал, что должно делать, но оттого в груди разливалась свинцовая тяжесть.
Нет, похоже, выход только один. Пустить всё на самотёк. Рано или поздно симпатия обратится во влюблённость, а уж дальше чёртово нутро разберется само. Уничтожит влечение, заткнет совесть, и колючие вьюны перестанут оплетать грудь.
Всё пройдёт. Чувства исчезнут, как это было всегда. Сменятся спасительным безразличием, и тогда Ян начнёт действовать.
Он готов. Время пришло. Нельзя больше медлить.
Глава 4. Миша, скальпель и обман
Вечер напролёт я не выпускала мобильный из рук. От Оксанкиного взора это не укрылось, но подруга не осуждала. Только посмеивалась всякий раз, когда я спешила щёлкнуть клавишей блокировки, чтобы проверить сообщения.
И когда голубь Всемирной паутины принёс весточку от аспиранта, я едва в пляс не пустилась. Правда, тут же разочарованно сникла. В сообщении был лишь набор цифр.
Мда-а… многословностью Бранище никогда не отличался.
Я: Ага, номер поймала. Кину дозвон.
Скопировав все циферки до единой, я нажала на трубку, и едва потянулись первые унылые гудки, сбросила вызов. Но не успела с разочарованным вздохом отложить телефон, дисплей засветился.
Бранов: Ты так быстро отключилась, что я даже поздороваться не успел.
Руки у меня тут же затряслись от волнения.
Я: Думала, ты занят… Ну, привет тогда!
Бранов: Привет. Не увязла там ещё в коридорах Хаоса без меня?=)
Я глупо захихикала, позабыв, что Оксанка рядом. Ну кто такие смайлики ставит? Он из какого тысячелетия вообще?