Мой профессор

Грей Р. С.

Она расширяет глаза от шока, а затем переводит взгляд в сторону, к своей группе, ее щеки заливает румянец. Я почти представляю себе ее мысли.

Не тот ли это мудак?

Я уверен, что она хотела бы, чтобы я ушел. Может быть, она проклинает меня в своей маленькой хорошенькой головке, после того как я разозлил ее во вторник.

Но потом она поднимает свой коктейль и внимательно смотрит в мою сторону, но не с ненавистью, а заинтригованно.

Я продолжаю разговор с Тришей и Хосе, участвуя в нем достаточно

активно, чтобы они не могли упрекнуть меня в невнимательности, и в основном просто пью свое пиво и смотрю на Эмелию.

Она знает, что я наблюдаю за ней, наши взгляды дважды встретились, но не устраивает для меня шоу. Даже наоборот. Для человека в костюме она ведет себя так, будто хочет слиться с толпой. Сидит в кабинке, которую делит со своими друзьями, и маленькими глотками пьет свой напиток. Соня и парень, с которым они вместе, держат в руках камеру и записывают видео. Четвертый человек из их группы отлучился, чтобы ответить на телефонный звонок. Эмелия сидит тихо, одна в толпе, вертя соломинку в стакане.

Люди из моей компании в конце концов начинают уходить. Я закрываю свой счет и предлагаю оплатить счет остальных — подарок Гаррету. Все поднимают бокалы и аплодируют в мою честь. Я не могу быть уверен, но клянусь, что чувствую, как Эмелия снова наблюдает за мной.

Встаю, чтобы сходить в туалет перед уходом. Поездка на поезде обратно в Бостон будет долгой. Вымыв руки, я открываю дверь и вижу, что с другой стороны меня ждет Эмелия.

Она прислоняется к противоположной стене, и я на секунду задерживаю на ней взгляд. В этом наряде у нее очень длинные ноги.

Шум открывающейся двери привлекает ее внимание, и она отрывается от своего телефона.

Мое присутствие пугает ее.

— Профессор, — произносит она почтительным тоном.

— Что на тебе надето?

Медленно она переваривает сказанное мной, и тон, которым это произнесено. Затем гордо вздергивает подбородок.

— Ничего, что касалось бы вас. Вы закончили? Мне нужно подкрасить губы.

— Конечно.

Я протягиваю руку, жестом приглашая ее войти и давая понять, что еще не готов покинуть туалет, но она может присоединиться, если хочет.

Она прищуривает глаза от раздражения и проходит мимо меня, не забывая при этом впечатать каблук в мою туфлю. Никаких извинений.

Как… интересно.

Мне следует уйти, но я этого не делаю. Действительно ли мое присутствие пугает ее или она видела, как я встал из-за стола, и последовала за мной?

Я прислоняюсь к дверному косяку и наблюдаю, как она достает из сумочки помаду, прислоняется к стойке и начинает красить губы. В этой позе ее бедра приподнимаются, задирая юбку еще выше.

Она ловит мой взгляд в зеркале.

— Как прошел ваш вечер, профессор? Кого-нибудь терроризировали?

Я тихо смеюсь, оценив ее откровенность.

— Думаю,

что ты та, кто терроризирует людей. Это то, что ты обычно надеваешь, когда выходишь на улицу?

— Это костюм. Неужели вы настолько стары, что не узнаете? — ее снисходительный тон медленный и насмешливый.

— По-моему, он наводит на неверные мысли.

— О боже. — Она закатывает глаза. — Избавьте меня от лекции «Если девушки так одеваются, они сами напрашиваются».

— Итак, чтобы внести ясность, ты не напрашиваешься?

Ее взгляд пылает яростью.

Я должен прекратить, повернуться, уйти и оставить ее в покое, но не могу. Такое ощущение, что это мой последний шанс. Сегодняшний вечер — это подарок, и я не собираюсь его растрачивать.

Она кладет помаду обратно в сумочку и застегивает молнию.

— Я и не подозревала, что могу ненавидеть вас больше, чем уже ненавижу.

— Твое мнение не имеет значения, Эмелия. Ты моя ученица. Ребенок.

С таким же успехом я мог бы назвать ее незначительной.

— И все же вы стоите и смотрите, как я крашу губы. Разве так можно смотреть на свою ученицу? — когда я не отвечаю, она надменно продолжает. — И вообще, почему вы все еще здесь? Неужели ваш вечер проходит не так, как вы планировали? Боитесь, что в конечном итоге окажетесь в постели с этой скучной блондинкой, мечтая, чтобы вместо нее был кто-нибудь другой?

Наши глаза встречаются в зеркале, и ее губы расплываются в дерзкой ухмылке.

Хмм.

Может быть, ей не помешает небольшой урок.

Я вхожу в туалет и позволяю двери с грохотом закрыться за мной. Замок защелкивается одним движением пальцев, и ее уверенный фасад рушится. Я вижу, как дрожит ее тело, когда подхожу.

— Я бы поверил в то, что ты разыгрываешь, если бы не чувствовал запаха алкоголя в твоем дыхании, если бы не знал, какая ты на самом деле. Я видел тебя, изучал… и не только, когда ты была в моем классе. Знаю, что это не ты. Ты послушная малышка, Эмелия. И едва можешь смотреть мне в глаза, когда мы разговариваем. В моем кабинете во вторник, когда я делал тебе выговор, ты дрожала как осиновый лист.

Что-то вспыхивает в ее взгляде. Это похоже на признание какой-то скрытой части ее личности, которая нуждается в этом так же, как и я.

Именно это подстегивает меня, побуждает к полной откровенности.

— Я знаю, что ты следуешь правилам, не высовываешься и пытаешься раствориться в толпе. Знаю, ты не пытаешься отвлекать меня на уроке, но ничего не поделаешь.

В ней нарастает гнев, но она молчит, не убегает. Знаю, она хочет, чтобы я продолжал, поэтому подхожу достаточно близко, чтобы уловить ее аромат. Да, в воздухе между нами витает запах алкоголя, но есть и ее шампунь, та женственная сладость, которую она оставила у меня в кабинете на днях.