Мой профессор

Грей Р. С.

Сразу видно, что участок выделяется среди других в этом районе. Во-первых, он занимает площадь почти в пять акров, значительная часть которой находится на береговой линии и имеет прямой выход к проливу Лонг-Айленд-Саунд. Как только минуем ворота, попадаем в густой лес, который никогда не вырубался, даже когда в начале 1900-х годов велись работы по строительству поместья. Лес — главная причина, по которой дом не был обнаружен до сих пор. Даже используя дроны, было бы невозможно разглядеть дорогу и поместье, спрятанные под кронами

деревьев.

Из вчерашнего брифинга в офисе я знаю, что строительство дома близилось к завершению, когда закончилось финансирование. До сих пор сохраняются строительные леса на мансардных окнах, где завершалась работа над резным орнаментом, хотя значительная их часть уже обрушилась. Правая сторона эспланады была расчищена и выровнена, начаты, но так и не завершены работы по рытью котлована для фонтана. Резчики по камню завершали работу над орнаментом наружных стен парадной лестницы, а плотницкие и столярные работы должны были стать одними из последних штрихов.

Даже те работы, которые были завершены, скорее всего, находятся в плачевном состоянии из-за недостроенной крыши, проходящей по центру поместья. Без надлежащего ухода и защиты от непогоды всему нанесен ущерб. Сегодня мы выясним масштабы.

Внедорожник въезжает в просвет между деревьями, и я впервые вижу дом.

Как и другие знаменитые особняки позолоченного века, этот спроектирован и смоделирован в богато украшенном стиле французского Ренессанса. Многие детали заимствованы из знаменитых замков начала XVI века, в частности, крутая скатная крыша, фасад из известняка, симметричные башенки по каждому из четырех углов, арочные входы и окна. Короче говоря, он похож на замок, который должен быть расположен в европейской сельской местности.

Сердце замирает, когда я наклоняюсь ближе и смотрю в окно. Я не обращаю внимания на обломки, оставшиеся строительные леса и поддоны из забытого камня и дерева. Я вижу дом таким, каким он должен быть, и испытываю благоговейный трепет.

Он великолепен.

Мы паркуемся и начинаем разгружаться. Зак протягивает мне руку, когда я пытаюсь выбраться с заднего сиденья. Это рыцарский поступок, от которого мне не хочется отказываться. Я улыбаюсь и благодарю его, стараясь не обращать внимания на то, что профессор Барклай выбирает именно этот момент, чтобы посмотреть на меня.

Он останавливается неподалеку, в то время как все остальные начинают собираться на поляне прямо перед поместьем. Собираюсь присоединяться к ним, но его голос привлекает мое внимание.

— Я бы хотел поговорить.

О, теперь он хочет поговорить? У него было столько времени, чтобы поговорить со мной, пока мы находились во внедорожнике, но, очевидно, сейчас ему комфортней. Теперь все на его условиях. Как удобно.

Зак бросает на меня сочувственный взгляд. Он знает, что я в беде, но ничего не может с этим поделать. Даже мистер Бэнкс уходит, оставляя меня в лапах своего партнера-людоеда.

Профессор

Барклай держится на приличном расстоянии, и я не смотрю на него, даже когда он произносит мое имя.

— Эмелия.

Я ощетиниваюсь от его резкого тона.

— Профессор.

— Я должен попросить тебя называть меня «мистер Барклай».

Должен, но не просит.

Он позволяет этому заявлению повиснуть между нами, когда группа направляется к входу в поместье, оставляя нас позади. Раньше им было бы трудно расслышать наши тихие голоса, но теперь нет абсолютно никаких шансов, что наш разговор будет подслушан.

— Почему ты пришла работать в мою фирму?

Я смотрю на раскинувшееся передо мной поместье. Разве это не очевидно?

— Чтобы помочь восстановить поместье Белл-Хейвен. Такая возможность выпадает раз в жизни.

Почему это вдруг кажется ложью?

— Посмотри на меня.

Мой взгляд мгновенно устремляется к нему. Мое тело — предатель, когда дело касается его.

— Ошибки прошлого… — он фыркает и отводит взгляд, словно испытывая отвращение к самому себе. — Они не повторятся.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

— Более того, подобные вспышки гнева, как в машине, недопустимы.

— Ты подстрекал меня, — грубо выпаливаю я.

Его взгляд хлещет меня, как кнут.

— Ты не знаешь значения слова «подстрекать».

Угроза пронзает меня, и это очевидно по каскаду мурашек, которые пробегают по моему телу.

Профессор Барклай наблюдает за мной, и он знает. Он должен знать.

Его челюсть напрягается, а затем он направляется мимо меня к дому, оставляя меня позади.

— Держи дистанцию.

У меня отвисает челюсть, когда он уходит.

Ладно, он действительно сумасшедший. Это не мне нужно держать дистанцию. Не я села с ним в этот джип! Он мог выбрать любую из машин. Он же босс! Более того, вчерашний случай в лифте тоже его рук дело. Он не должен был приходить и спасать положение. Он должен был просто оставить меня на веки вечные слоняться по вестибюлю.

После нескольких секунд, в течение которых я мысленно проклинаю его и пытаюсь справиться со своим гневом (что, кстати, невозможно), делаю глубокий вдох и спешу догнать остальных членов группы.

Глава 14

Эмелия

Субботним вечером я болтаю с Соней, сгорбившись над маленьким столиком в квартире и отчаянно пытаясь починить платье для торжественного мероприятия, пока не вышло время. Беру ножницы и отрезаю кусочек нитки, затем наклоняюсь, чтобы осмотреть подол. Он почти готов.

— Как тебе поместье? — спрашивает она.

— Сногсшибательно.

— Ты что-нибудь фотографировала?

— Нам не разрешили. Официальный фотограф из «Бэнкс и Барклай» сделал контрольные снимки, все остальные должны держать свои телефоны подальше, пока мы были там, из-за соглашения о неразглашении.