Мой пушистый фамильяр
Шрифт:
Учился бы с таким же рвением, как Василинка сейчас, не попался бы в ловушку. Эх, где мои шестнадцать лет…
— Антрон, о чем ты опять задумался? Когда ты так сидишь, нахохлившись и глаза прикрыв, на меня почему-то тоска нападает.
Еще бы не нападала. Мы ж с тобой связаны, девочка. Я — твой фамильяр. Я чувствую твои эмоции, ты — мои. Только вот ведьму моя печаль смешила, а тебя — огорчает. Значит, нужно мне следить за своими чувствами. Тебе сейчас и так сложно, без моих переживаний.
— Задумался, — встряхнулся я. — Извини. Давай еще раз повторим. На чем мы остановились?
— На чем ты остановился — не знаю, — язвительно ответила Василинка. — Я уже два новых заклинания освоила, пока ты там мечтал.
Да, мечты у меня, конечно, весьма приятные.
Повторил:
— Извини. Покажи мне их еще раз.
И мы продолжили тренировку.
Больше я не отвлекался.
Так прошла пара декад. Василинка прямо на глазах превращалась в умелую, зрелую ведьму. Мы тренировались с утра до вечера с небольшим перерывом на обед, и я восхищался ее упорством. Порой она до дома едва добиралась, так уставала, но на следующее утро вставала и снова шла на поляну.
А я неожиданно заметил, что, хоть в основе ее заклинаний и лежат умения ведьмы, но она выполняет их как-то по-другому. По-своему. И понял, что из-за этого я не всегда успеваю отразить ее атаки. Просто не ожидаю подвоха, жду традиционное заклинание, а она его выворачивает таким образом, что оно срабатывает совсем не так, как я предполагаю.
Интересно, почему это происходит? Может потому, что она просто не знает, как это должно быть? Нам эти заклинания от магов передаются из рук в руки, да под их присмотром, когда они каждый неверный пасс поправляют и добиваются его правильного исполнения. А я особо не приглядывался к тому, что она делает, понадеявшись на память ее тела. Да и как я своими лапками должен их показывать? Я-то по-другому сражаюсь, не так, как люди.
И что теперь с этим делать?
Да и нужно ли что-то делать? Ведь со своей нетрадиционной схемой ведения боя она становится в разы опаснее. Может, эта нетрадиционность ей жизнь спасет в схватке с сильным колдуном?
Ладно, что выросло, то выросло. Пусть делает, как ей удобнее.
Так я рассуждал, глядя на то, как Василинка лупит огненными шарами по мишени. Меткость у нее за эти дни тоже улучшилась, почти все шары в центр мишени летели, тушить пожары мне уже не приходилось.
И вдруг Василинка насторожилась и швырнула шар не в мишень, а в кусты, растущие на краю поляны. И только тогда я почувствовал опасность, исходящую из кустов, и рванулся к девушке, чтобы защитить ее от незаметно прокравшегося колдуна.
Почему я не почувствовал его приближение? Замечтался? Или он какое-то новое заклинание применил, которого я не знаю? Например, которое глушит эмоции и перебивает запахи?
Из кустов вырвалась струя огня, под которую я и попал, заслонив собой Василинку. Подпалил шкуру и обжег лапу, но сумел отбить ее обратно. А Василинка, почувствовав запах паленой шерсти, разъярилась так, что у нее волосы дыбом встали. Почти так же, как у меня шерсть. И как вдарит по кустам каким-то заклятием!
Где она его взяла? Я его не знаю!
Колдун заорал, словно его режут, выскочил на поляну, заметался, как ненормальный. А девчонка размахнулась, словно пощечину дать хотела. И, видимо, дала. Потому что колдун отлетел шагов на пять, врезался спиной в дерево и под ним же и прилег.
Мама родная! Это что делается? Это как?
Я с опасением посмотрел на разъяренную ведьму.
Права была мама, когда говорила, что девушек злить не стоит. Ой, права.
Василинка подскочила к лежащему без движения колдуну и ловко его связала заклинанием неподвижности. Потом выхватила из кармана носовой платок и засунула ему в рот вместо кляпа. А после этого кинулась ко мне и начала меня вертеть, осматривая со всех сторон:
— Ты как? Цел? Вот гад, чуть тебя не спалил! Пусть только очнется, я ему космы-то повыдираю! Будет знать, как моего фамильяра обижать!
Я не знал, плакать мне или смеяться. Я — фамильяр, и должен в случае необходимости жизнь отдать за свою подопечную. Но у нас и тут все наоборот. Она меня спасать кинулась, оказывается. Поэтому так рассвирепела. Решила, что злой дядька милого пушистика обидел.
Вот что с ней делать?
А Василинка, убедившись, что со мной все в порядке, облегченно вздохнула и осела на траву:
— Что-то я устала.
Еще бы ей не устать. Столько силы за раз выплеснула! Вон, колдун до сих пор очухаться не может.
Подпитал я ее силой, подхватил колдуна и затащил его в дом. Там к стулу привязал, чтоб не дергался, стул у стены поставил, да утяжелил так, чтоб колдун его с места сдвинуть не смог. Пол даже прогнулся, хоть и был сделан из толстенных досок. Потом Василинке чай укрепляющий приготовил, и стали мы ждать, когда колдун очнется.
Глава 10
Ох, как я испугалась, когда колдун Пушистика чуть не сжег! Почувствовала боль фамильяра, запах паленой шерсти, и такое зло меня разобрало! Сама не поняла, что сделала, но колдун свалился, как подкошенный, и вот уже полчаса сидит, привязанный к стулу, и в себя прийти не может.
Перестаралась я, что ли? Вдруг я его убила? С кем я тогда в Ковен пойду?
— Антрон, он, вообще, живой?
— Живой, — успокоил меня фамильяр. — Скоро очнется.
— Хорошо, что он сам пришел, верно? Письмо писать не придется.
Пушистик посмотрел на меня с таким выражением лица, точнее, лохматой мордахи, словно проверял, в своем ли я уме. Но промолчал, не стал нарываться.
А я представила, что могла лишиться фамильяра, и снова запыхтела, как паровоз. Hy, я этому, как его? Блин, опять имя забыла! Короче, задам я ему, как очнется!
— Антрон, напомни, как этого типа зовут?
— Персенатофений тар Вартофенасий Канторантийский.
Колдун только и ждал, видимо, когда его имя назовут. Открыл глаза и мутным взглядом непонимающе на меня уставился. Впрочем, с каждой секундой его взгляд яснел и мрачнел. И смотрел он на меня с такой ненавистью, что мне не по себе стало. Как дыру взглядом не прожег!