Мой пушистый фамильяр
Шрифт:
Но герцог или маркиз — тоже неплохо.
А, впрочем, какое мне дело до того, какой титул у Пушистика? Я ж за него замуж не собираюсь. Мне бы домой вернуться. А для этого нужно до Ковена магов добраться и фамильяра расколдовать. А потом магов попросить пошарить в старых свитках: вдруг такое уже когда-то было, и они смогут мою душу отправить по месту ее прежнего пребывания?
Ага. А если они решат, что я сошла с ума, и сожгут меня на костре? Просто для того, чтобы я у них под ногами не болталась и юные умы мыслями о других мирах не забивала?
Тоже может быть.
Ладно, будем решать проблемы по мере их появления. Сейчас первостепенная задача — овладеть ведьмиными способностями и встретиться с колдуном. Может, он сумеет подсказать, как нам с Антроном добраться до столицы, не распрощавшись при этом с жизнью.
А для этого ему нужно написать письмо. И объяснить в нем, что я на него за свою смерть не сержусь и о его гибели не мечтаю.
Но вот как рассказать о том, что я вообще не местная?
Сами мы не местные, подайте копеечку? А то так есть хочется, что переночевать негде?
Тьфу, опять какая-то ерунда в голову лезет.
Я выбралась из бадьи, закуталась в простыню и спросила Пушистика, хлопотавшего у печки:
— Антрон, а колдуна как зовут?
Пушистик, который за все время моего сидения в бадье ни разу ко мне не повернулся, бросил на меня быстрый взгляд, увидел, что я, хоть и не одета, но выгляжу вполне прилично, и начал быстро расставлять на столе тарелки:
— Персенатофений.
— Чего? — опешила я. — Вот это имечко. Песец, а не имя.
— Не песец, а Персенатофений тар Вартофенасий Канторантийский.
— О, боже! — только и смогла сказать я. — Я ж это не выговорю.
— Потренируешься, — фыркнул фамильяр. — Вартофенасий — известный маг. А Персенатофений, как ты понимаешь, его сын. Правда, с отцом он в ссоре, и уже давно. Ушел из дома, поселился у демона в за…
Пушистик внезапно замолчал, потом неловко хмыкнул и продолжил:
— Поселился в глуши и теперь помогает крестьянам урожаи выращивать, да с местной ведьмой воюет. С тобой, то есть. Не знаю уж, чего вы не поделили.
— А как у вас вообще к колдунам и ведьмам относятся? — спросила я, садясь за стол и подвигая к себе тарелку. Живот забурчал, напомнив, что я потратила уйму сил, которые требовалось пополнить.
— Нормально относятся. Просто так тебя хватать и на костер тащить никто не станет, если тебя это волнует.
Пушистик уселся на противоположном краю стола и тоже принялся за еду.
— А за что потащат?
— Ну… — фамильяр задумался. — Если на тебя донос напишут, что ты потраву на скот или посевы навела. Или ты проклянешь кого смертельным проклятием и об этом станет известно.
— А не смертельным?
— А не смертельным — проклинай сколько угодно. Если узнают — снять заставят, штраф выпишут, да, может, пару декад в тюрьме посидишь. Последнее в том случае, если у городского судьи плохое настроение будет в момент оглашения приговора.
— А если я потраву не наводила, а донос на меня написали?
— Тогда тебе нужно будет доказать, что это — не ты. Что в тот день ты, например, на другом конце страны была и знать не знала, что тут делается.
— Алиби предъявить, значит, — пробормотала я, но Пушистик не обратил на мои слова внимания и продолжил:
— Но это — если ты к судье попадешь. А вот если крестьяне решат самосуд устроить, тогда тебе плохо придется. Сожгут, невзирая на все доказательства.
— И им ничего за это не будет? — я даже ложку отложила, представив, как легко неграмотных крестьян можно вдохновить на сожжение ведьмы.
— А кто узнает? — усмехнулся фамильяр. — Ты вон в какой глуши живешь. Сюда ни один королевский судья не доберется.
— Суровые у вас порядки, — у меня на пару минут даже аппетит пропал. Но аромат жареного мяса пересилил страх, и я снова принялась за еду.
— Какие есть, — Пушистик быстро дожевал свою порцию и потянулся за добавкой.
Обжора он, оказывается. Я еще и половину не съела. Впрочем, пусть уж он лучше жареное мясо ест, чем на мне свои зубы оттачивает.
Никак я не могла привыкнуть к тому, что такая обаятельная милашка в действительности — жестокий хищник. Не предупредил бы меня фамильяр, я бы запросто к встреченному в лесу его дикому собрату обниматься полезла.
После ужина я пошла переодеваться, предоставив Пушистику убирать со стола и мыть посуду, что, впрочем, для него проблемы не составило: засветился, лучики пустил во все стороны, и через минуту все тарелки, вычищенные до блеска, уже стояли на полке. Я еще и платье натянуть до конца не успела.
Ладно, хоть платье было нормальное, со шнуровкой спереди, а не сзади. Как бы я иначе с ним справлялась? Или у ведьмы и на этот случай какой-нибудь пасс имелся?
А интересно, тут дамы в брюках ходят? Неудобно же по лесу в длинных юбках бродить, за все кусты зацепляясь? Надо бы выяснить этот момент.
Но когда я задала вопрос фамильяру, он вытаращил на меня свои глазищи и выпалил:
— Не вздумай! Вот за это точно сжечь могут. Скажут, что демон в тебя вселился, раз ты решила свой пол поменять.
Я вытаращилась на него ничуть не меньше, чем он на меня: что за идиотизм? При чем тут смена пола?
— Что, вообще не ходят?
— Ну, ходят некоторые, — неохотно отозвался Пушистик. — Но, в основном, простолюдинки, занятые на грязной работе, где нужно в высоких сапогах ходить. Ассенизаторы, например. Им в юбках сложно. Но — только на работе. А по улице никто так ходить не будет. Это — позор для женщины, в мужскую одежду переодеваться.
— Феминисток на вас нет, — фыркнула я и на вопросительный взгляд фамильяра ответила: — Борцов за права женщин.
— А зачем за них бороться? — не понял фамильяр. — У женщин и так прав много.
— Например? — заинтересовалась я.
— Выходить замуж, рожать детей в любом количестве, обучаться игре на музыкальных инструментах, — начал перечислять Пушистик.
— Носить платья, а не брюки, есть три, а то и четыре раза в день, ходить в туалет, когда захочется, — подхватила я.
После фразы о туалете фамильяр, который сперва начал кивать на каждое мое слово, понял, что я издеваюсь, и озадаченно спросил: