Мой путь в рай
Шрифт:
Позже я взял свой монитор и пошел к лагерю Гарсона. Никаких опасных животных не встретил, хотя много раз слышал шуршание в кустах: там существа размером с морскую свинку рылись в опавших листьях. В лагере Гарсона горел большой костер, вокруг сидело сотни две наемников. Они обменивались шутками. Холод миновал, но все равно у костра было хорошо. Тамара сидела рядом с Гарсоном в своем инвалидном кресле. На ней единственной был полный защитный костюм. Гарсон ни на минуту не выпускал ее из вида. Можно было почти физически увидеть невидимый ремень длиной в пять метров, надетый на шею Тамары; конец ремня держит в руке Гарсон. Я знал, что Гарсон
Гарсон рассказывал забавную историю о человеке, который еженедельно после боя быков ходил в ресторан в Мехико и заказывал heuvos fritos de guey, бычьи яйца. Так продолжалось несколько недель, и этот человек был очень доволен, но однажды официант принес ему тарелку, и на ней были не большие яйца, которые ему так нравились, а маленькие, размером в лесной орех. Тогда человек спросил официанта:
– Каждую неделю после боя быков ты приносил мне большие свежие вкусные huevos размером с апельсин! Почему же теперь принес мне эти жалкие маленькие?
На что официант ответил:
– Но, сеньор, бык ведь не всегда проигрывает бой!
Этот анекдот был встречен с таким восторгом, что Гарсон тут же принялся рассказывать историю о тайной полиции в Перу. Все ловили каждое его слово. Я воспользовался возможностью и сказал Гарсону на ухо:
– Генерал, я хочу восстановить сон о Панаме. Можно ли попросить Тамару помочь?
Гарсон кивнул и взмахом руки отослал меня, довольный, что избавляется от помехи.
Я подошел к коляске Тамары, откатил ее подальше от огня и объяснил:
– Хочу попросить тебя создать для меня мир: мой дом в Панаме.
Потом настроил монитор на взаимодействие, подключил Тамару и подключился сам.
Тамара уже работала, создавала Панаму, сидя на спине своего гигантского быка. Она смотрела пустым взглядом на воду, и из ничего возникали здания. Я почувствовал прилив надежды и ожидания. Сработает. Получится мир. И он сделает меня лучше. Но не такую Панаму я помнил. Она смотрела на озеро Гатун и поместила магнитный рельс поезда, идущего через озеро, чуть ли не у меня на заднем дворе. Сам мой дом был воспроизведен верно, но соседние дома казались незнакомыми. Однако Тамара работала хорошо, и это давало мне надежду. Она послала быка вперед и въехала ко мне во двор, помещая небо, землю, насекомых и птиц на свои места; воздух она сделала густым и тяжелым, полным запаха моря, а над головой поплыли пушистые белые облака, бросая тени на озеро. Подробности, которые заняли бы у меня целые недели, у нее отняли несколько минут, и я предоставил ей работать дальше, подмечая, что необходимо будет изменить.
Закончив, она спросила:
– Что еще?
Я побрел по двору. Все сделано превосходно, пальмы и ирисы на месте, семена папайи лежат на траве, куда их ночью бросили фруктовые летучие мыши. Я вошел в дом и увидел, что ковер у двери изношен точно так, как я помнил, а стерео на кухне по-прежнему настроено на нужный канал. Были небольшие проблемы, кое-что опущено, но, открыв холодильник, я нашел в нем мое любимое пиво. Открыл банку и попробовал: превосходный вкус.
Я осмотрел мир сновидения: лучшей работы нельзя ожидать. Недостатки я легко исправлю сам. Но что-то все же не так. Что-то исправить я не смогу. Я по-прежнему ощущал пустоту, как чужак, не принадлежащий этому месту. Боль оставалась во мне. Я вспомнил мужчину из своего сна, его обвинительные слова. То, что я искал, - это человек, которым был я сам. Я вышел на крыльцо, Тамара по-прежнему сидела на своем быке во дворе.
– Этого недостаточно, - сказал я.
– Чего еще ты хочешь?
– спросила Тамара.
– Я всегда мечтал жить со страстью. С энергией и пылом. Но каким-то образом я все это утратил. Ты можешь заглянуть ко мне внутрь. Ты делала то, чего никогда не делал профессиональный создатель снов: стимулировала мой гипоталамус, стимулировала эмоции, действовала прямо, а не через посредство мира. Ты заставила меня ощущать страсть.
Тамара кивнула.
– Обычным создателям снов запрещено это делать. Слишком опасно. Но мне иногда это нужно в работе.
– Я хотел получить этот маленький дом, чтобы чувствовать то, что я чувствовал в Панаме. Я хочу чувствовать - хочу любить мир.
– Любить жизнь, - поправила она.
– Да. Я этого хочу.
– Желание горело во мне. С того самого дня, как покинул Землю, я тосковал по этому чувству.
Тамара покачала головой, глаза у нее были мягкие, задумчивые.
– Я помогла бы тебе, если бы смогла, но четыре дня назад ты хотел умереть внутри. Ты сам не знаешь, чего хочешь.
– Она права. Я чувствовал себя так, словно балансирую на веревке и не знаю, в какую сторону упаду. И даже если бы я сделала то, что ты просишь, с помощью монитора непосредственно стимулировала твои эмоции, тебя это не изменит. Ты можешь всю ночь провести, подключившись к монитору, но утром по-прежнему будешь ощущать пустоту и мертвенность внутри. Я показала тебе это только для того, чтобы ты понял, что оставил за собой. Тебе... тебе нужно найти другой путь.
Я взглянул ей в глаза и понял удивительную вещь: она лжет. Говоря, что я должен найти свой путь, она солгала.
– Ты лжешь мне! Ты знаешь больше, чем говоришь! Ты считаешь, что можешь мне помочь, но не хочешь признавать это. О чем ты думаешь?
Тамара задумчиво смотрела на землю.
– Нет. Я не могу помочь тебе, - наконец сказала она.
– Забирай свой монитор и постарайся помочь себе сам.
Днем я отнес монитор в лес, сел спиной к стволу дерева и подключился к созданному Тамарой миру. Многие мелкие подробности нуждаются в корректировке.
Начал я с дома, простого белого дома. Поместил трещины в штукатурке у основания фундамента, отколол несколько кусочков красной черепицы на крыше. Начал все воссоздавать буквально таким, каким помнил, создавал совершенную запись, чтобы уже никогда не забыть. Дома соседей, вой обезьян на южном берегу озера, виды, запахи, звуки ярмарки - все это я создавал в последующие несколько дней. И когда закончил, получил мир, в котором мог провести целый день в своем киоске на ярмарке, продавая лекарства. Все было так, как в действительности.
Я остро сознавал, что все это по-прежнему было бы моим, если бы я не убил Эйриша. Тамара могла передать свои тайны гверильям; было чистым безумием убивать Эйриша.
Я украшал камин в своей берлоге, воссоздавал вазы и салфетки, которые унаследовал от матери, когда ко мне подключился Перфекто.
Он посмотрел на меня.
– Я беспокоился о тебе. Ты кажешься таким... озабоченным, печальным. Может, боишься предстоящего сражения?
– Не очень. На открытом месте у ябадзинов нет шансов. Мы их уничтожим. Хотоке но За взять будет потруднее. Не знаю, как мы справимся с управляемой на расстоянии защитой.