Мой путь в рай
Шрифт:
Наши люди уже начали отход из разных частей города, и мы встретились на взлетном поле. Подобно остальным, я нашел свою машину и забрался в нее. Скоро ко мне присоединились компадрес. Когда все погрузились, Гарсон дал знак, и все двинулись на север, прочь от Кумаи но Джи, подальше от осторожно подходивших самураев с юга.
План Гарсона был обманчиво прост: подождать севернее города, пока не нападут ябадзины, затем двинуться к Хотоке но За и завладеть этим городом. Объединенные Нации признают любое достаточно сильное правительство, которое сможет распространить свою власть на всю планету. Если
Мы медленно двигались через разрушенный город. Целые районы выгорели. Геноцид, который мы начали в первый день, продолжался: за каждого нашего убитого мы сжигали по двадцать домов. Осталось в живых не больше двадцати тысяч японцев. Повсюду видны были груды непогребенных обгоревших тел, тело на теле, ужас на ужасе.
Мы глотали пыль, поднятую нашими компадрес, поэтому Абрайра повернула нашу машину на край колонны. Я хорошо видел совершенные нами жестокости. Все молчали.
Последние немногие жители вышли из домой и радостно приветствовали наш уход. В городе остались почти исключительно вдовы и сироты. У нас было с собой оружие, но японцы стояли почти у нас на дороге. Если бы я снял шлем, мог бы ощутить дыхание старух, мимо которых мы проезжали.
Около пятисот оставшихся самураев были готовы к бою. Некоторые стояли в полном вооружении. Каким-то образом им удалось его спрятать, несмотря на наши обыски. У многих были ножи, дубинки, мечи.
На дорогу выступил хозяин Кейго. Он возвышался даже над самыми высокими людьми в толпе. Одет он был в зеленую броню и держал в одной руке длинный меч, в другой - шлем. Увидев его, я почувствовал, как замерло сердце. Он внимательно смотрел на колонну, и я был рад, что остаюсь анонимным в своем вооружении. Но он все же узнал своих учеников и взмахнул рукой. Абрайра остановила машину.
– Я хочу сражаться за вас!
– крикнул он.
– В Хотоке но За, у Трона Будды!
Абрайра спросила:
– Почему ты хочешь сражаться за нас? Ябадзины идут сюда.
В голосе ее звучали усталость, колебание, скука.
– Я еще ребенком дал клятву, что когда-нибудь буду сражаться у Трона Будды.
– Он улыбнулся мертвенной улыбкой.
– Там тоже будут ябадзины. Я выпил свой чай. Мозг мой ясен. Я готов к битве.
– А как же твоя жена?
Улыбка его исчезла.
– Она умерла.
Я видел, как перед нами останавливаются другие машины. Самураи разговаривали со своими учениками. Абрайра пожала плечами.
– Как вы думаете, muchachos, найдем мы место для старого друга?
Я не доверял Кейго. Я очень устал и не хотел никаких игр. Поднес к его лицу свой лазер, и Кейго слегка нахмурился, будто моя угроза была легким оскорблением.
– Человек чести говорит правду, когда спрашивают о его намерениях, сказал я.
– Почему ты хочешь идти с нами? Хочешь убить нас во сне?
Кейго покачал головой.
– Я не буду вредить вам. Клянусь!
Мавро сказал:
– Значит, вы, самураи, хотите убить Гарсона. Отомстить за Мотоки. Поклянись своей честью, что не причинишь вреда генералу Гарсону!
Кейго нахмурился, глаза его сверкнули.
– Как я могу дать такую клятву? Самурай не может жить, если не отомстил за своего хозяина! Я скорее умру!
– Ты не сможешь отомстить за Мотоки. У тебя не будет ни малейшей возможности, - сказал я.
– Почему бы тебе не покончить с собой? Люди вашей культуры почитают самоубийство. Я видел это в ваших глазах!
Кейго плюнул на землю.
– А вы любите убийство! Я видел это в ваших глазах!
Гнев наполнил меня, накатился, как волна. Мавро повернул плазменную пушку и нажал спуск: плазма прожгла лоб Кейго, на мгновение его голова наполнилась светом, как будто череп превратился в фонарь. Кейго опустился на колени и упал лицом вниз.
Абрайра пошевелилась, готовая двинуть машину дальше.
– Подожди!
– сказал Мавро, спрыгнул с машины и поднял меч Кейго. Отличный сувенир от нашего отпуска в Кумаи но Джи!
– Он рассмеялся.
Я смотрел удивленно. Мы убили многих, но те не проявляли к нам доброты. Не приглашали в свой дом и не кормили нас. Сильный ветер дул нам в лицо. Впереди несколько старух начали бросать камни в наших людей. Наемники отрыли огонь и уложили их всех. Я представил себе, как говорили друг с другом наши люди, шутили, прежде чем открыть огонь:
– Вот какая злющая! Следи за ней! Не подпускай слишком близко!
"Ваши люди любят убийство, - сказал он, и эти слова звенели у меня в ушах.
– Ваши люди любят убийство". Я уже пришел к выводу, что нахожусь в обществе убийц, но мне эта мысль показалась такой безумной, что я счел ее искаженной.
Как и все, Мавро смотрел на город, бросал последние взгляды.
– Ах, - сказал он.
– Работа выполнена только наполовину.
За нами начали взрываться здания. Это специальный отряд уничтожал все, что могли использовать ябадзины: большие строения и склады в промышленном секторе, магазины в деловом районе. Несильные взрывы, рассчитанные на получение минимального ущерба, только чтобы обвалилось здание. Японцы стояли вдоль дороги, линия оборванных, похожих на чучела людей. Даже спустя три дня некоторые части города дымились. Сильные ветры и дожди сорвали цветы со сливовых деревьев. Кумаи но Джи напоминал мусорный бак. Здания - груды мусора, ни на что не годные, и люди, тоже как со свалки. И, как сказал Мавро, мы только наполовину выполнили свою работу на этой планете. Ваши люди любят убийство.
Взрывы продолжались несколько минут, и я устал, меня клонило ко сну. Потом я понял, что взрывы кончились, и я слышу только стук своего сердца. Голова отяжелела, в глаза словно насыпали песок. Снова послышались взрывы, но теперь не сзади, а впереди нас: Гарсон послал вперед кибертанки, управляемые на расстоянии, чтобы расчистить нам дорогу через минные поля. Для защиты города не оставалось ни одного танка.
Мы продвинулись на километр от города, миновали наши старые казармы. Воздух пожелтел, как бывает, когда сильно устаешь, все видно было с неестественной четкостью. В кустах я видел груды обнаженных тел: сюда приводили японских женщин и насиловали, прежде чем убить. Их было много десятков, голые ноги обвивали торсы других жертв, на лицах выражение тупого удивления, такого обычного у недавно умерших. В животе все напряглось, а Мавро сказал: