Мой роман, или Разнообразие английской жизни
Шрифт:
– Ступай, сказала Беатриче: – ступай как тебе приказано.
За тем обе долго молчали, – Виоланта – едва успев оправиться от волнения, Беатриче – тяжело дыша и скрестив руки на груди.
Между тем карета въезжала в Лондон; миновала квартал, в котором находился дом госпожи ди-Негра, переехала мост, пронеслась по широкому проспекту, потом по извилистым аллеям, с мрачными, серыми домами по обеим сторонам. Она продолжала ехать все далее и далее, когда наконец Виоланта стала сильно беспокоиться.
– Неужели вы так далеко живете? спросила она, поднимая штору и с удивлением взглянув на незнакомое ей грязное предместье. – Я думаю, меня уже ищут дома. О, воротимтесь, прошу вас!
– Мы уже почти приехали. Кучер выбрал эту дорогу, чтобы избежать улиц, где бы нас могли увидеть, где бы мог попасться нам сам брат мой. Послушайтесь меня, расскажите мне историю вашей любви, которую вы называете пустою мечтою. Что? неужели это невозможно?
Виоланта закрыла лицо руками и опустила голову.
– Для чего вы так жестоки? сказала она. – Это ли вы мне обещали? Каким образом вы намерены спасти моего отца, каким образом возвратите вы его на родину: вот о чем вы хотели говорить со мною.
– Если вы согласитесь на одну жертву, я исполню свое обещание. Мы приехали.
Карета остановилась перед ветхим, угрюмым домом, отделенным от других домом высокою стеною, внутри которой был, по видимому, довольно пространный двор; к дому примыкал узкий бульвар, который с одной стороны упирался в Темзу. Река в этом месте была загромождена судами и лодками, лежавшими неподвижно под мрачным зимним небом.
Кучер сошел с козел и позвонил. Две смуглые итальянские физиономии показались на пороге.
Беатриче выпрыгнула из кареты и подала руку Виоланте.
– Теперь мы в совершенной безопасности, сказала она: – и через несколько минут участь ваша может быть решена.
Когда дверь затворилась за Виолантой, в ней пробудилось сильное беспокойство и подозрение; она со страхом рассматривала темную и мрачную комнату, в которую они вошли.
– Велите карете ждать, сказала в это время Беатриче.
Итальянец, которому дано было приказание, поклонился и слегка улыбнулся; во когда обе дамы поднялись на лестницу, он отворил уличную дверь и сказал кучеру:
– Поезжай к графу и скажи, что все благополучно.
Карета удалилась. Человек, отдавший это цридазание, затворил и запер дверь и, спрятав огромный ключ от этой двери в одно из скрытных мест, вышел. Комната, замкнутая со всех сторон и опустелая, представляла мрачный вид тюрьмы; здесь была и железная дверь, запертая крепкими засовами, и каменная крутая лестница, скудно освещенная узким окном, запыленным в течение длинного ряда годов и искрещенным железными полосами, и стены, пронизанные железными же связями, точно будто в ожидании сильного напора тяжести или действия осадных орудий.
–
На другой день после отъезда Рандаля, Риккабокка, вследствие убеждений жены, отправил Джакомо в дом леди Лэнсмер с очень нежным письмом к Виоланте и запискою к самой леди, прося последнюю привести дочь в Норвуд на несколько часов, так как он желал переговорить с ними обеими. Только по приезде Джакомо в Нейтсбридж открылся побег Виоланты. Леди Лэнсмер, очень дорожившая мнением света и общественными толками, упросила Джакомо не сообщать своих опасений другим слугам и старалась поддержать между домашними убеждение, что молодая леди, с ведома её, отправилась навестить одну из своих приятельниц и, вероятно, прошла чрез садовую калитку, которая была найдена отворенною: путь здесь был несравненно спокойнее, чем по большой дороге, и подруга Виоланты, без сомнения, проводила ее по аллее, ведущей от дому. Говоря это, по видимому, с полным убеждением, леди Лэнсмер велела подавать карету и, взяв с собой Джакомо, отправилась посоветоваться с своим сыном.
рассудок Гарлея едва успел оправиться от потрясения, испытанного им при рассказе леди Лэнсмер о побеге Виоланты, когда доложили о приезде Рандаля Лесли.
Австрийский принц и Леонард вышли в соседнюю комнату. Как только дверь затворилась за ними, как появился Рандаль, по видимому, очень взволнованный:
– Я сейчас только что был в вашем доме, лэди. Я узнал, что вы здесь; простите, что я последовал за вами. Я нарочно приехал в Нейтсбридж с тем, чтобы видеть Виоланту, но мне сказали, что она оставила вас. Я умоляю вас открыть мне, где она теперь и что было причиною её отъезда. Я имею некоторое право спрашивать об этом: отец её обещал мне её руку.
Соколиные глаза Гарлея засверкали при виде Рандаля. Он пристально смотрел в лицо молодому человеку, но предоставил лэди Лэнсмер самой давать ответы и пускаться в объяснения.
Рандаль ломал себе руки.
– И она не к отцу убежала от вас? вы уверены в этом?
– Слуга её отца только что прибыл из Норвуда.
– О, я сам виноват во воем. Мои слишком настоятельные притязания, её боязнь, отвращение к моим планам. Теперь я все понимаю!
Голос Рандаля глухо звучал раскаянием и отчаянием.
– Чтобы спасти ее от Пешьера, отец её требовал, чтобы она немедленно вышла за меня замуж. Приказания его были слишком резки, и мое сватовство, кажется, неуместно. Я знаю её неустрашимость; она убежала, чтобы скрыться от меня. Но куда же, если не в Норвуд, – куда же? Какие у ней есть еще друзья, какие родственники?
– Вы проливаете новый свет на это дело, сказала леди Лансмер: – может быть, она действительно отправилась к отцу и человек только разошелся с нею. Я сейчас же поеду к Норвуд.
– Сделайте это; но если её там нет, то не испугайте Риккабокка известием о её побеге. Предупредите и Джакомо в этом смысле. Он готов подозревать во всем Пешьера и решиться на какое нибудь насилие.
– А вы сами не подозреваете Пешьера, мистер Лесли? спросил Гарлей, совершенно неожиданно.
– Как это возможно? Я был у него сегодня утром, вместе с Франком Гэзельденом, который женится на его сестре. Я не отходил от него до самого отъезда в Нейтсбридж, следовательно до самой минуты побега Виоланты. Он никак не мог принимать участия в этом похищении.