Мой роман, или Разнообразие английской жизни
Шрифт:
Доктор Морган язвительно улыбнулся и вместе с тем вынул крупинку величиной с булавочную головку.
Доктор Дозвелл с презрением отвернулся.
– О! понимаю! сказал он, весьма холодным тоном и в то же время принимая вид человека сознающего свое высокое достоинство. – Я вижу, вы гомеопат.
– Да, гомеопат.
– Гм!
– Гм!
– Странная ваша система, доктор Морган, сказал доктор Дозвелл, возвращая свою самодовольную улыбку, но на этот раз с оттенком легкого презрения: – с помощию вашей системы, наши аптекари и москотельщики в конец разгорятся.
– И поделом им! Без ваших аптекарей у вас не было бы и пациентов, или, иначе, ваши аптекаря не раззорили бы в конец пациентов.
– Милостивый государь!
– Милостивый государь!
– Доктор Морган, сказал Дозвелл:– вы, может быть, не знаете, что я сам аптекарь и вместе с тем медик. Конечно, прибавил он, с выражением величайшего смирения:– я не получил еще диплома, но считаюсь доктором на практике.
– Это все равно, сэр. Доктор подписывает приговор, а аптекарь приводит его в исполнение.
– Само собою разумеется, возразил доктор Дозвелл, с принужденной улыбкой: – мы не выдаем себя за людей, которые вызываются спасти человека от смерти соком ядовитого дерева.
– И не можете выдавать даже и в таком случае, еслибы хотели. У нас и самый яд употребляется как целебное средство. Вот в этом-то и заключается вся разница между вами, доктор Дозвелл, и мною.
– И в самом деле, сказал Дозвелл, показывая на дорожную аптечку гомеопата и стараясь казаться совершенно равнодушным:– я всегда говаривал, что если ваши бесконечно малые дозы не приносят пользы, то в то же время они не делают и вреда.
Доктор Морган, равнодушно выслушавший мнение алломата, пришел в исступление, когда его крупинки сочли безвредными.
– Вы ровно ничего не смыслите в этих бесконечно малых дозах! Я мог бы посредством их отправить людей на тот свет больше вашего, еслиб только захотел; но я не хочу.
– Сэр, сказал Дозвелл, пожимая плечами: – бесполезно было бы спорить с вами: это несообразно с понятиями здравомыслящего человека. Короче сказать, я твердо убежден, что это совершенный совершенный….
– Что такое, что?
– Что это совершенный вздор.
– Это вздор! – Клянусь Юпитером!.. Ах, вы старый…..
– Договаривайте, сэр, договаривайте!
– И договорю: вы – старый аллопатический каннибал…. вы людоед.
Доктор Дозвелл вскочил с места, обеими руками схватился за спинку стула, на котором сидел, приподнял его и изо всей силы стукнул ножками об пол.
– Вы смеете сказать мне это! вскричал он, задыхаясь от бешенства.
– Смею! возразил гомеопат, подражая своему сопернику в действии над своим стулом.
– Вы дерзки, милостивый государь!
И соперники приняли друг перед другом боевую позицию.
Оба они одарены были атлетическими формами и оба в одинаковой степени пылали гневом. Доктор Дозвелл был выше ростом, зато доктор Морган был плечистее. Доктор Дозвелл с материнской стороны был ирландец, доктор Морган с обеих сторон быль валлиец. Принимая это в соображение, я охотно перешел бы на сторону доктора Моргана, еслиб дело дошло до рукопашного боя. Но, к счастью, в самую критическую минуту, в дверь постучалась горничная и звонко прокричала.
– Дилижанс пришел!
При этом возгласе доктор Морган в один момент возвратил все свое хладнокровие и переменил обращение.
– Доктор Дозвелл, сказал он: – я чересчур разгорячился; извините меня.
– Доктор Морган, отвечал аллопат: – я совершенно забылся; вашу руку, сэр.
– Мы оба посвятили себя на пользу человеческому роду, хотя и с различными понятиями, сказал доктор Морган:– мы должны уважать друг друга.
– И где же мы будем искать великодушие, если ученые люди не будут великодушны к своим собратам?
Доктор Моргац (в сторону). Старый притворщик! Он истер бы меня в порошок, еслиб только это не было противозаконно.
Доктор Дозвелл (в сторону). Жалкий шарлатан! сию минуту истер бы его в мелкий порошок.
Доктор Морган. Прощайте, мой почтенный и достойный собрат.
Доктор Дозвелл. Мой превосходный друг, прощайте.
Доктор Морган (поспешно оборачиваясь). Совсем было забыл. Бедный пациент наш, мне кажется, весьма не богат. Я поручаю его вашему бескорыстному попечению. (Спешит из комнаты.)
Доктор Дозвелл (в припадке бешенства). Проехать даром семь миль в шесть часов утра и позволить распоряжаться моей практикой! Шарлатан! бездельник!
Между тем доктор Морган возвратился в комнату больного.
– Я должен проститься с вами и пожелать вам скорого выздоровления, сказал он несчастному мистеру Дигби. который с большим трудом держал в руках чайную чашку и прихлебывал из неё жиденький чай. – Впрочем, вы остаетесь на руках на руках джентльмена, медика по практике.
– Вы были весьма великодушны, сказал мистер Дигби. – Гэлен, где мой кошелек?
Доктор Морган молчал.
Он молчал, во первых, потому, что практика его, можно сказать, была весьма ограниченная, а плата удовлетворяла тщеславию, свойственному непризнанному таланту, и имела прелесть новизны, прельщающей уже само собою натуру человека. Во вторых, он был человек, который знал свои права и старался удержать их за собой. Ему пришлось вдвойне заплатить за дилижанс – остановиться на ночь в гостинице с той утешительной мыслью, что он поможет своему пациенту. Следовательно, он имел полное право на возмездие.