Мой самый близкий враг
Шрифт:
– Ты с ними в любом случае встретишься, многие учатся в нашем универе, – открыла я суровую правду. – Не сегодня так завтра. Тебе придётся посмотреть им в глаза. И лучше сделать это с гордым видом. Пусть думают, что ты просто сглупила. Впервые попробовала такой своеобразный напиток и потеряла где-то голову. Можешь даже поговорить с тем своим Райсом. Скажи, что всё было ошибкой.
– Я не смогу… – прошептала она, качая головой.
– Сможешь. Иначе тебя будут считать легкодоступной девушкой, готовой на любые игрища, – жёстко припечатала я, не отпуская её взгляд. – Такова правда, Мила.
– Всевидящий, да как же я так умудрилась-то?! – простонала она, подняв взгляд к потолку.
И всё-таки Мила сумела взять себя в руки. Сделав несколько глубоких вдохов, приняла серьёзный вид, расправила плечи, и сама толкнула массивную дверь. На улицу вышла уже не трясущаяся от страха и смущения девица, а студентка шестого курса факультета защитной магии Милана Селторо. Одна из лучших учениц на курсе. Умница и претендентка на золотой диплом.
Видя её такой, я даже испытала прилив гордости. Не каждый может настолько отстранённо держаться на людях, когда в душе творится хаос. Не знаю, сумела бы я так же.
Сегодня на площади перед семиэтажной громадиной университета собралось особенно много народа. Прибыл мэр столицы со своей свитой, кто-то из представителей правящей семьи, репортёры и ещё куча непонятного народа. А всё для того, чтобы официально поприветствовать в нашем университете целый факультет боевиков, переведённых из разрушенной стихией академии.
Те стояли отдельно от остальных студентов. Их отличала чёрная форма и военная выправка. Пять курсов выстроились ровными шеренгами и взирали на остальных с нескрываемым любопытством.
– Мамочки, Дайри, – прошептала стоящая позади меня Мила. – Вон он. Светловолосый. В первом ряду черноформенных. Третий слева. А я даже имени его не знаю…
Я посмотрела в указанном направлении и удручённо поджала губы. Второй несостоявшийся любовник Миланы тоже здесь. И сейчас он смотрел именно в нашу сторону, будто кого-то искал. Хотя знаем мы кого.
Райс Вензи топтался среди наших боевиков и, к счастью, в сторону Милы даже не поворачивался. Не знаю уж, специально или просто его занимали другие дела и мысли. Я же продолжала изучать взглядом новоприбывших парней, в душе всё ещё надеясь, что моего старого знакомого среди них не будет.
Искала и, к счастью, пока не находила.
Увы, обрадовалась я рано.
Признаться, когда мимо стройных рядов прошагал высокий статный парень в такой же чёрной форме, первой моей мыслью было, что он похож на какого-то актёра или певца и я явно его уже раньше где-то видела. И лишь спустя несколько секунд сообразила, кого умудрилась перепутать со знаменитостью.
В душе поднялась волна протеста, зато предательские пальцы буквально свело от накатившего иррационального желания его нарисовать. Всевидящий, ну почему опять?! Что у меня за навязчивая идея? Я же давно забросила творчество, даже поступила совсем на другой факультет, избавилась от всех своих кистей, красок, мольбертов. И вот стоило снова увидеть этого… этого… козла безрогого, как от желания немедленно сесть за холст ум за разум заходить
Его же явно никакие грустные мысли не мучили. Он встал во главе шеренги, перекинулся парой фраз с другими парнями и выглядел совершенно спокойным. Я бы даже сказала – довольным.
Хорошо ему, он же не знает, что я здесь. Помнится, в нашу последнюю встречу, семь лет назад, он пожелал самому себе никогда больше меня не видеть. Жаль, не сбылось его желание.
Так это что получается, нам с ним ещё год придётся учиться в одном университете? Спасибо, Всевидящий, хоть не на одном курсе. Хотя, насколько я знала, у защитников с боевиками в последних двух семестрах часто бывает совместная практика.
Не знаю, куда бы увели меня эти мысли, но на ступени главного входа в здание, служащее сейчас своеобразной сценой, поднялся наш пожилой ректор. Этому магу было очень много лет, поговаривали даже, что он старше самого универа, и выглядел лорд Хамфрид соответственно. То есть по-настоящему древним. Но несмотря на внешнюю дряхлость, ум его оставался кристально ясен, а голос – твёрд и громок.
Он поприветствовал нас, поздравил с началом нового учебного года, пожелал усердно трудиться и извлечь из обучения максимум пользы. А под финал своего выступления официально сообщил, что из разрушенной академии Цариха к нам переведены пять курсов боевых магов и некоторые из преподавателей. Попросил нас проявить гостеприимство и принять их всех в нашу дружную университетскую семью.
Дальше всё проходило по обычному сценарию: выступил представитель короны, затем мэр столицы, а после слово взял ректорский зам, профессор Эштон Харрис. После этого всё торжественное действо закончилось и студентам разрешили расходиться. На месте остался лишь весь объединённый боевой факультет.
Я тоже развернулась по направлению к столовой и даже успела сделать вместе с сокурсницами несколько шагов, когда меня окликнул профессор Ковит, декан боевиков.
– Дайриса, – позвал он. Я обернулась. – Останься.
Пришлось разворачиваться и топать обратно. Вот не сомневаюсь, что сей глубокоуважаемый преподаватель задумал для меня какое-то дело.
Увы, в этом главная проблема всех ответственных людей: лишь только о такой особенности характера узнают посторонние – и ты становишься первым претендентом в любых поручениях. И никого не волнует, что я учусь на другом факультете и своих дел у меня по горло.
Отказаться, увы, не выйдет.
– Поздравляю всех с началом выпускного года, – громким басом проговорил Томас Ковит, окидывая взглядом своих подопечных.
Я же стояла в сторонке, как одинокий тополь посреди пустого поля. Вроде и со всеми, но сама по себе. А ведь вообще не должна тут находиться. Но декан не просто так попросил меня остаться. Я частенько помогала его студентам во всяких организационных вопросах. Взамен он шёл навстречу ребятам с моего факультета, у которых имелись проблемы с его предметом.
Эйс Ковит годился мне в отцы. Был довольно крупным, светловолосым, синеглазым и внешне даже немного походил на моего папу, которого я, увы, никогда не видела. Он погиб ещё до моего рождения, и всё, что мне осталось, – это несколько портретов и мамины рассказы.