Мой снежный рай
Шрифт:
И вот – она на ярмарке….
– Вот мое резюме, возьмите.
– Спасибо. Как ваше имя? Мы позвоним вам, сеньорита Линарес, если вы пройдете отбор. Возьмите наши брошюры. Будем рады видеть вас!
Тут такая же толпа, как и в прошлом году, но интересных предложений совсем немного. В основном рекрутеры из гостиниц, ресторанов, национальных парков и самого университета. Несколько компаний из Чили и Бразилии, и одна из США – все из той же индустрии гостеприимства. Зарплаты смешные, но ждать чего-то другого не приходится – здесь же нанимают студентов, это начальный уровень. Впрочем, Бланка была готова на любую работу, только чтобы как можно дальше от Эскеля. Поэтому она раздала копии своего резюме всем иностранным рекрутерам, и убежала на занятия. Сегодня всего два часа классов, а потом –
***
Бланка вернулась в настоящее. Дождь то утихал, то опять усиливался, продолжая свой убаюкивающий стук. За закрытой дверью было слышно бурчание телевизора. Сейчас она поставит свою подпись и выйдет в гостиную, чтобы объявить родителям свое решение. Она взяла в руку авторучку… Но вместо того, чтобы использовать ее по назначению, она начала вертеть авторучку в руке и постукивать по столу, аккомпанируя дождю… и каким-то странным образом снова погрузилась в воспоминания… бедный Марко, он был тогда так расстроен…. она вдруг ощутила ту, давнюю жалость.
***
– Бланка… ты уверена? – они сидели в баре Ла Луна на открытой веранде. Теплое осеннее солнышко гладило кожу последними предзакатными лучами, за стойкой негромко лопотало радио Феникс, равномерно чередуя рекламу и блюзы. За соседним столиком загорелые мужчина и женщина наслаждались видом на горы, развалившись на стульях, потягивая кофе и что-то лениво обсуждая. Время от времени они краем глаза посматривали на пару красивых молодых людей, погруженных в серьезный разговор.
А Марко ничего вокруг не видел и не слышал. Он был очень расстроен.
Как все классно начиналось год назад! Первый раз он обратил на нее внимание в конце летних каникул, когда студенты с разных курсов собрались в университете перед практикой, для распределения по местным фирмам. В аудитории была туча народу, но он сразу заметил стройную красивую девушку с большими карими глазами, чуть приоткрытыми губами, тонким носом с едва заметной горбинкой и длинными темными волосами, собранными в небрежный хвост. Рядом с девушкой сидел парень, который явно старался произвести впечатление, что-то громко и с увлечением рассказывал, и время от времени обращался к девушке, которая рассеянно улыбалась и что-то односложно отвечала.
Процедура знакомства прошла гладко: во время распределения Марко подал заявку в ту же фирму, что и девушка, а после собрания подошел к их компании и представился, что выглядело совершенно естественно. Девушку звали Бланка, она с готовностью улыбнулась Марко – похоже было на то, что парень, который без остановки трещал рядом, ей порядком надоел.
Дальше все шло, как по маслу. Марко был старше на два года, у него уже был изрядный романтический опыт, и он хорошо знал правила игры. К тому же в данный момент у него никого не было, поскольку он проторчал все лето на ферме в Гуальхайне, добросовестно изучая овцеводство – дело отца. Бланка с готовностью приняла первые приглашения в кино и в кафешки, и последующий сценарий не отличался особой оригинальностью. Пара студенческих вечеринок, несколько встреч в барах, страстные поцелуи в автомобиле… Марко совершенно терял голову, чуть прикоснувшись к девушке, и чувствовал, как Бланка загорается в ответном возбуждении. Поскольку отец Марко часто уезжал на свои фермы и нередко брал с собой жену, которая проверяла бухгалтерию, для него не составило особых проблем пригласить свою новую подругу в их большой дом на окраине Эскеля в день, когда никто не мог помешать окончательному завоеванию всех территорий. Бланка, впрочем, с удовольствием и, даже можно сказать, со страстью сдалась на милость победителя.
Следующие месяцы были просто чудом. Они встречались несколько раз в неделю, ходили в кино, тряслись вместе с туристами на Ла Трочита, смешном столетнем паровозике, ездили на изумительные озера в Лос Алерсес и даже уезжали пару раз на уикенд в Футалеуфу через границу с Чили полюбоваться чокнутыми американцами, сплавляющимися по кипящей реке на каяках и плотах. Ни одни, ни другие родители не препятствовали их встречам, очевидно сочтя, что дети, которым исполнилось 21, уже не нуждаются в нравоучениях. Единственное, на чем все настаивали – это чтобы детки закончили учебу и получили диплом, что, впрочем, совпадало с их личными устремлениями. Однако похоже на то, что именно с увеличения нагрузки под конец семестра и началось постепенное остывание жаркого романа. К июлю, как обычно, количество всевозможных тестов удвоилось, и времени на встречи совсем не оставалось, а сами встречи стали какими-то привычными… Марко уже не чувствовал в девушке прежнего трепета, хотя внешне все выглядело нормально, просто Бланка почему-то все время торопилась – или на занятия, или домой готовиться к очередному тесту.
Наконец, семестр закончился и пришли зимние* каникулы – время семейных праздников. В дом Марко съехались его младшие братья, которые учились в Кордове, теперь время было занято общесемейными походами в рестораны, в церковь, в гости – все эти мероприятия не полагалось пропускать. Все же Марко выкроил день, и они съездили в Ла Хойа, прокатиться на лыжах по свежевыпавшему снегу, и все было как раньше: глаза Бланки сияли, она с восторгом падала в объятия Марко после спусков, или, смеясь, неожиданно толкала его в сугроб где-нибудь посреди склона. Оба хорошо катались, поскольку выросли рядом с горой. Это был кайф – дуэтом красиво пронестись по склону под завистливыми взглядами копошащихся туристов, оставляя глубокие четкие борозды на заглаженном снегу, или скрыться в облаке снежной пудры на целине. После катания они уехали на одну из пустынных горных дорог поближе к перевалу, подальше от посторонних взглядов: большой форд был на данный момент единственным доступным местом для любви, а запотевшие стекла – защитой от случайных взглядов людей и лам… Но это ничуть не огорчило Марко, а наоборот, только добавило остроты в сладкое блюдо.
Но вышло так, что ленивая беседа на обратном пути в Эскель незаметно перешла в обсуждение послеуниверситетских планов, и оказалось, что молодые люди друг друга не понимают. Для Марко никаких сомнений не было – он будет работать с отцом в Эскеле и продолжать его дело. Отец владел несколькими овцеводческими фермами в округе, купленными в полузаброшенном состоянии в восьмидесятые годы, в период падения цен на шерсть, вложил в эти фермы безумное количество труда и денег, и сейчас дело приносило хороший доход. Старшему сыну с детства внушалось, что все перейдет к нему – и доходы, и заботы. А Бланка абсолютно точно планировала уехать – в Центральную или Северную Америку, в Европу, в Азию, хоть к черту на рога, но подальше от Эскеля. Она хотела посмотреть мир, вернее, не посмотреть, а пожить в нем. В другом мире. К моменту прощания беседа угасла, и Марко заметил, что Бланка стала какой-то отстраненной, а ее улыбка – рассеянной… такой же, как когда-то, когда она через силу реагировала на остроты Васко.
Они продолжали встречаться весь второй семестр, но Марко чувствовал, что в их отношениях угасает искра, и они тянутся скорее по привычке. На лето им прошлось расстаться, поскольку Марко снова уехал на отцовскую ферму, а Бланка осталась работать в университете.
И вот пришел очередной март, начался последний учебный год, и Бланка пятнадцать минут назад заявила, что не сможет больше с ним встречаться, потому что хочет как можно лучше сдать все тесты и времени у нее не будет. Марко понимал, что истинная причина в другом, но он видел – убеждать ее в чем-то бесполезно. Ее поза и знакомая рассеянная улыбка показывали, что она терпеливо ждет окончания разговора и не уходит просто из вежливости, а во взгляде читалась смесь равнодушия и жалости, но никак не любовь. Это приводило Марко в безумное расстройство, чего с ним никогда раньше не было при расставаниях с девушками.
– Да, Марко, я уверена. Прости меня, пожалуйста.
– У тебя точно никого нет?
– Нет, нет, нет, никого! Я же сказала. Не в этом дело.
Марко помолчал. Солнце окончательно свалилось за гору, стало прохладно. Мужчина и женщина за соседним столом неторопливо встали, попрощались с барменом и направились, держась за руки, в сторону центра.
Ну что ж, я мужчина, подумал он, в конце концов, жизнь на этом не кончается. Впереди еще год, может передумает. А нет, найду себе другую. Но в глубине души Марко чувствовал, что образы Бланки, со смехом толкающей его в сугроб, или стонущей в его объятиях на заднем сиденье его форда, глубоко впечатались в его память и потребуется немало времени на то, чтобы они померкли или затмились чем-то новым.