Мой сосед вурдалак
Шрифт:
— Знаю! Знаю! Это Джексон!
— Канди! — Мелоди прыгнула снова. — Сейчас же отдай мой телефон! Папа, скажи ей!
Бо скривился.
— Ни за что. Разбирайтесь между собой сами.
Он развернулся и ушлепал в кухню, саркастически ворча что-то насчет радостей отцовства при дочерях-подростках.
— Кан-дис! — Мелоди швырнула в сестру подушкой, но Кандис отбила ее со сноровкой человека, привыкшего отражать иностранное вторжение.
— Отдай немедленно! — потребовала Мелоди и метнулась через диван, изготовившись вцепиться сестре в волосы.
Мелоди тут же закашляла.
— Не подходи! — предупредила Кандис, занеся бутылочку с детской присыпкой, словно меч. — А то я добавлю!
— Астма! — выдавила из себя Мелоди, отмахиваясь от присыпочного тумана.
— Ой, блин, я и забыла, — произнесла Кандис, выронив свое оружие. — Эй, ты как там? Ингалятор нужен?
Мелоди схватилась за горло и кивнула. Но стоило Кандис отвернуться, как Мелоди ринулась и сорвала восковую полоску с внутренней стороны бедра Кандис.
— Вот тебе!
Кандис истошно взвыла. Она вскочила — к задней поверхности икры у нее прилипла мелкая монетка — и кинулась к раздвижным стеклянным дверям, выходящим во дворик.
— Все, капец телефону!
Мелоди сощурилась.
— Не смей!
Кандис отперла дверь и изобразила, будто вот прям щас отворит ее.
— А ну, рассказывай, что происходит, или твой телефон будет болтаться в каком-нибудь гнезде в роли плазменного телевизора!
Мелоди не рискнула проверять, блефует ли Кандис. В последний раз, когда она предприняла такую попытку, ее рюкзачок с Барби полетел в проезжающий мимо автомобиль с открытым верхом. Вместо этого она сдалась, как и обычно, и шепотом поведала Кандис все про Бекку, Бретта, Фрэнки, Джексона, ролик и тикающие часы.
— Bay! — сказала Кандис, когда Мелоди закончила свой рассказ. Она без дальнейших напоминаний отдала телефон, чуть склонила голову набок и уставилась на сестру. На лице ее отразилась смесь заинтересованности и озадаченности, как будто она изучала незнакомку, с которой явно где-то встречалась.
Мелоди прикусила ноготь большого пальца. Реакция сестры ее напугала. «Ну и что она теперь, посмеется над моим затруднительным положением? Обзовет меня лохушкой за то, что я не сдала Фрэнки? Скажет, что я сама виновата, что вообще подружилась с Беккой? Заставит Джексона уйти из моей жизни? Расскажет родителям, что заварушка насчет монстров — вовсе не часть сейлемской стратегии по увеличению продаж?»
Повисшую между ними тишину нарушил удар грома.
— Ну хватит пялиться на меня, — потребовала Мелоди. — Скажи чего-нибудь.
— Ты меня почти поймала, — ухмыльнувшись, отозвалась Кандис. — Но вся эта история насчет дочки Франкенштейна, скрывающейся в отцовской лаборатории! Ты серьезно?
И она, обойдя сестру, плюхнулась обратно на диван.
— Слушай, если ты не хочешь сознаваться, что у вас с Джексоном любовная переписка, — твое дело. Но могла бы придумать что-нибудь поизобретательнее. Вот ты-то уж последний человек, от которого я бы ожидала, что ты попытаешься въехать в модную тусовку на монстрах. Как-то это ниже твоего достоинства.
Мелоди чуть было не принялась оправдываться, но передумала. Почему бы не позволить Кандис думать, что печальная история Фрэнки выдумана? Так будет лучше для всех.
— Ты права. — Мелоди вздохнула и уселась за низенький столик с зеркалом. — Я соврала. Я слишком стесняюсь…
— Ага! — Кандис вскочила. — Так ты все-таки сказала правду!
— Что? Вовсе нет!
— Врешь! — Кандис пронзила душный воздух несокрушимым пальчиком. — Ты никогда не признаешь, что я права, когда я вправду права.
Мелоди виновато хихикнула. Кандис в очередной раз опровергла стереотип «тупой блондинки». У нее в голове ветер не гулял. У нее в голове работала полноценная вычислительная машина.
— Так что, дочка Франкенштейна вправду существует? — шепотом спросила Кандис.
Мелоди кивнула.
— И она вправду живет в лаборатории?
Мелоди снова кивнула.
— И она бьется током?
— Да!
— Как это банально! — Кандис бросила взгляд на раздвижные стеклянные двери, выходящие на лощину. — А остальные?
— Я точно не знаю, — призналась Мелоди. — Но ты можешь не бояться. — Тут она почувствовала, что должна объясниться. — Они совершенно нормальные… ну, почти.
— Бояться? — Кандис медленно улыбнулась. Лицо ее озарилось, словно озеро на восходе солнца. — Я вовсе не боюсь. Я в восторге.
— Да?
Мелоди подтянула колени к груди. Поверхность столика холодила ее и без того холодные и влажные ноги.
— Я горжусь тобой, — ухмыльнулась Кандис. — Ты наконец-то участвуешь в чем-то опасном.
— Что, правда?
— Угу. Я только не могу сообразить, почему, — призналась Кандис, выбивая белую пыль из диванных подушек. — Это как-то не похоже на тебя — ввязываться во что-то.
Это замечание обидело Мелоди, хотя оно и исходило от человека, считавшего, что если он скачал «Норе for Haiti Now», то это уже делает его гуманистом.
— Полагаю, я в курсе, каково это, когда о тебе судят по внешности, — объяснила она — по ее ощущениям, раз в сотый.
— И? — Кандис встала. В голосе ее звучало скорее любопытство, нежели снисходительность.
Мелоди знала, что идеальному от природы человеку вроде Кандис трудно понять, каково это — быть эстетически ущемленным. Потому что, сколько она ни рассказывала сестре про свою жизнь до исправления носа и про то, как ее доставали одноклассники, до нее, похоже, просто не доходило. Это было все равно что объяснять танзанийскому бушмену про клубную систему «Costco».
— И я хочу, чтобы люди перестали оценивать друг друга, — продолжала Мелоди. — На самом деле я хочу, чтобы люди не чувствовали, что их все время оценивают. И да, я не хочу, чтобы всякие уроды доставали людей… или монстров… все равно, кого… — Она умолкла, понимая, что ее слова звучат несколько бессвязно. — Я просто хочу помочь, ясно?