Мой суженый, мой ряженый
Шрифт:
Что же все-таки случилось? Ведь не может быть, чтобы все кончилось вот так, в один момент? И что такого она сказала? Наверное, надо побежать за ним, догнать — трамвай еще почему-то стоит на остановке, может быть ток выключили, или еще какие-нибудь неполадки. Трамвай стоит — а у нее нет сил сдвинуться с места, будто она приросла к этой черной, только что оттаявшей земле. И крикнуть Женьке тоже нет сил. Да и что ему крикнуть — что она умрет без него, что готова вместе с ним на пару ненавидеть Столбового? Чушь какая-то, бред.
Трамвай захлопнул двери и тронулся, искря дугами. Женя еще немного постояла, тупо глядя перед собой, потом вернулась в институт. Столбового в холле не было. Она поднялась наверх, но кабинет был заперт. Внизу, на вахте ей сказали, что он уже уехал.
«Хорошо хотя бы то, что у него не случился инфаркт», — с некоторым облегчением подумала Женя. Она позвонила матери:
— Мам, я скоро буду дома.
— Да что ты говоришь? Я рада. К Карцеву своему не поедешь?
— Нет.
— Ну, значит, слон сдох в зоопарке. Ладно, целую.
Женя нажала на отбой и пошла к остановке.
Дома она набрала номер Женькиного сотового, но тот был отключен. Она позвонила на городской телефон — Зинаида сказала, что Женька куда-то ушел.
Женя сидела на диване в обнимку с Ксенофонтом и ревела от души, размазывая слезы по лицу. Почему, ну почему все так несправедливо? Казалось бы, только-только все у них стало, как у людей, — и на тебе!
Из кухни пришла мать. Увидела зареванную Женину физиономию, вытерла руки о фартук, подсела рядом.
— Что случилось?
— Ничего, — Женькиным тоном ответила она.
— А по какому поводу сопли?
— Просто так.
— Просто так ничего не бывает. — Мать покачала головой. — Вы что, поссорились?
— Да, — выдавила Женя с трудом.
— Снова из-за твоей учебы?
— Нет. Из-за Столбового.
— Николай Николаича? — Ольга Арнольдовна глядела на Женю с изумлением.
Та почувствовала, что сейчас снова разрыдается в голос, и сделала судорожный вдох.
— Ради Бога, — попросила мать. — Объясни.
— Господи, да ты не поверишь. — Женя бессильно уронила руки, плечи ее поникли. — Такое только в мексиканских сериалах бывает.
— Что бывает? Перестань, наконец, говорить загадками!
— Столбовой и Женька… они оказались родственниками.
— Родственниками? Что за чепуха?
— Не чепуха. Они отец и сын.
Ольга Арнольдовна ухватилась за спинку дивана.
— Женечка, детка, ты здорова? С тобой… все в порядке? Кто придумал этот бред?
— Это не бред, мама. Они действительно — отец и сын. Женькина мать была студенткой Столбового, он бросил ее с ребенком. Она на этой почве рехнулась. Женька теперь ненавидит отца. И хочет, чтобы я его тоже ненавидела.
Ольга Арнольдовна расстегнула верхнюю пуговицу халата.
— Будь добра, накапай мне валерьянки. Капель тридцать, если тебе не трудно.
— Легко. — Женя встала и вышла из комнаты.
Прошла на
— Что ж теперь? Ты будешь ненавидеть Столбового за компанию со своим Женькой?
Женя грустно покачала головой.
— Я не могу никого ненавидеть.
— Правильно. — Мать решительно поднялась с дивана. — Потому что ты нормальная, в отличие от него.
— Он тоже нормальный. Просто… просто очень несчастный. Ужасно.
— Герой нашего времени, — подсказала Ольга Арнольдовна. Печорин. Или, лучше, Онегин, как раз и имя подходящее.
Женя глянула на нее исподлобья.
— Зря смеешься. Ты бы послушала, какие страсти он рассказывал про то, как жил с матерью.
— Да нет, Женечка, я вовсе не смеюсь. — Лицо Ольги Арнольдовны сделалось серьезным. — Мне жаль его не меньше, чем тебе. Только… — Она замолчала на полуслове и отвела глаза в сторону.
— Что «только»? Договаривай.
— Видишь ли, такие люди — я имею в виду обиженные на весь белый свет — вряд ли удовлетворятся обычной порцией жалости. Им нужно гораздо больше, чем остальным. Хватит ли тебя на такое самопожертвование?
Женя пожала плечами.
— Хватало же до сих пор.
— Это потому, что ты не знала о нем всей правды. Теперь, с этим знанием, станет значительно тяжелее.
— Ты мне лучше скажи, что делать? Он куда-то пропал, ни дома его нет, ни по сотовому.
— Сколько времени прошло, как вы расстались?
Женя глянула на часы.
— Почти четыре часа.
— Боже мой! Даже пропавших без вести заявляют в розыск не раньше, чем через сутки. А ты хочешь, чтобы он прибежал к тебе мириться через четыре часа. Этот парень — крепкий орешек, и нервы он тебе потреплет от души, уж поверь.
— Верю. — Женя жалобно улыбнулась сквозь слезы.
— Вот так-то лучше, — ободряюще произнесла Ольга Арнольдовна. — Сейчас ложись, отдыхай. А завтра или послезавтра поглядишь как будет. Можно ведь, в конце концов, съездить к нему домой — не выставит же он тебя из квартиры.
— Вовсе не факт, — со вздохом ответила Женя и поплелась в ванную.
Всю ночь ее атаковали мысли, не давая сомкнуть глаз. Нет, это совершенно невероятно. Женька, ее Женька — сын Столбового, знаменитого профессора, без пяти минут академика! Господи, как же она раньше не замечала, что они похожи! И эти глаза, светло-серые, глубоко посаженные, и выступающая вперед нижняя челюсть, и даже овал лица. Если бы Столбовой не был полностью седым, сходство было бы еще очевидней. Не потому ли она с первого взгляда выделила Женьку, обратив на него внимание, что он подсознательно напомнил ей профессора? Ведь Столбовой нравился ей не только как преподаватель, но и как мужчина, и лишь его слишком зрелый возраст мешал Жене относиться к нему всерьез.