Мой сводный враг
Шрифт:
Глава 6
Артем
Я думал, этот вечер физически невозможно сделать еще хуже. Все катилось к хренам медленно и неотвратимо, и я уж, наивный, решил, что на душещипательной истории про девственность при попытке угробить мою тачку, я достиг точки дна. Но нет, забыл, какой щедрой бывает Родина-мать.
Вика. Первым желанием было драпать оттуда, как можно скорее. С низкого старта. Как в детстве, когда нас с пацанами застукали на крыше соседского гаража с сигаретами. И это был не панцирь-ракушка в спальном районе, а гараж бывшего криминального авторитета, известного в народе как Витя Хрящ. Потому что своим жертвам
Я удивляюсь и, может быть, даже искренне завидую людям, которые умудряются вести себя, как ни в чем не бывало, после того, как нагадят тебе на газоне, публично стянув штаны. Навалят с лихвой – а потом, оттопырив мизинчик: «Ничего, если я с вами отужинаю?» Сука.
Я не могу смотреть на нее и не вспоминать бледную задницу Пашки, своего лучшего друга, у нее между ног. Отец, конечно, преувеличивает насчет того, что мы с Викой с детства вместе. Жили рядом, играли вместе, потому что наши няни дружили и постоянно тусили. Я бы предпочел играть с мальчишками, но няня решила за меня. Вика вечно предлагала эти дурацкие игры в маму и папу, в доктора, в мамин сериал… Озабоченная была с детства, когда мне интересно было ловить головастиков, жечь лупой муравьев или тупо ковыряться по уши в грязи. В школе стало повеселее, у меня появилась своя компания и Пашка. Но совсем уж отшивать Вику было неохота, да и я к ней привык. Я не помню, чтобы был в нее так уж влюблен, просто вдруг осознал, что мы, оказывается, встречаемся. Пропустил тот момент, когда меня об этом спросили. Это казалось так же естественно, как делать уроки и ходить в школу каждое утро. Предки подшучивали на тему «жених-невеста», одноклассники делали то же самое, только в более жесткой форме. У Вики был блокнот, изрисованный сердечками с моим именем.
С ней я впервые поцеловался с языком, мне она показала и дала потрогать грудь: был новый год, отмечали у ее родителей большой соседской тусовкой. Она заманила меня в кладовку, включила тусклую лампочку и сунула себе под свитер мою влажную и липкую от пота ладонь. Я, как дурак, таращился на бледно-розовый сосок, а Вика полезла ко мне в штаны. Правда, я спустил до того, как она успела коснуться моего приятеля.
Мы периодически повторяли наши наивные ласки, и Вика каждый раз умудрялась удивлять. Сперла родительский диск с видео для взрослых, мы пробовали делать это орально, и меня поражало, с каким темпераментом Вика реагирует на мои прикосновения. До большого секса, правда, так и не дошло, но я был уверен, что Вика – девственница и ждет особого момента. От одноклассников я слышал, что все девчонки зажатые, и не понимал, почему именно мне досталась такая раскрепощенная. И, дурак, честно рассказывал обо всем Пашке.
В то лето перед выпускным классом отец отправил меня к матери в Лондон, а она, сославшись на дела, скинула в языковой лагерь в Греции. Там ко мне клеилась одна бельгийка, но я честно всем говорил, что у меня есть девушка и хранил верность, как самый настоящий идиот. А потом вернулся и решил, что вот теперь пора бы перейти с Викой на новую ступень. Купил резинок, цветов, удостоверился, что ее предки свалили из дома, и отправился прямиком в ее комнату, такой загорелый и готовый ко всему.
Ее стоны было слышно даже на лестнице. Но вместо того, чтобы развернуться и уйти, я как загипнотизированный пошел на звуки, открыл дверь. Никогда не забуду эту картину: ее раскинутые ноги, между ними суетливо вдалбливается Пашка, сжимая бледную задницу, а ниже болтаются его спущенные до колен труселя с бэтменом,
Тогда я усвоил важный урок. Женщинам нельзя доверять, даже если знаешь их с детства. Нет, мать, конечно, постаралась обучить меня этой прописной истине гораздо раньше, но Вика закрепила результат. Я не знаю, любил ли я Вику, в том возрасте, наверное, сложно говорить о любви. А вот предательство прочувствовал отлично. Пашке набил морду, хотя он говорил, что не собирался, просто пришел к Вике сыграть в новую компьютерную игрушку. Отчасти я ему верил, но нельзя же, черт возьми, споткнуться и упасть в чью-то вагину! Так и представляю разговор: «Паша, это твой джойстик?» – «Нет, это мой член. И когда закончишь на нем прыгать, отодвинься, я вот-вот пройду на девятый уровень». Бред.
Паша еще ладно, но Вика выжала из той ситуации максимум. Преследовала меня, а потом сама же еще и умудрилась обидеться! Я стал встречаться с другой девчонкой, а Вика изображала депрессию, угрожала покончить с собой, один раз наглоталась таблеток, чем до усрачки напугала родителей. Таблетки, правда, были от кашля, но кому какая разница, если есть Артем, которого можно во всем обвинить? Бессердечная тварь, бросил бедную девочку умирать от любви!
Совесть не позволяла мне рассказать, что если эта девочка и умрет от любви, то только от ее венерических последствий. И я молча выслушивал упреки Викиных родителей, терпел косые взгляды одноклассников, учителей и, в особенности, головомойки отца.
И когда я, наконец, сдал экзамены и свалил из этой дыры в Лондон, я больше всего радовался именно тому, что не увижу Вику. И поскольку в мои прошлые визиты домой мы с ней не пересекались, я тихо надеялся, что она уже куда-нибудь свалила и рушит жизнь какому-нибудь олуху на другом конце земного шара.
Но нет. Приперлась, радостная и сияющая, как новогодняя елка, старательно делает вид, что не орала мне из окна: «Сдохни, сука! Бросишь меня – я себе вены вскрою!» Чуть ли реверансы не выделывает.
Чисто внешне, она, может, похорошела. Угловатая девчонка уступила место женщине: движения стали плавными, грудь потяжелела и округлилась, что Вика не стесняется демонстрировать миру своим глубоким вырезом. Но я смотрю на нее – и меня передергивает от брезгливости. Перед глазами опять всплывает Пашкин зад, а в ушах звенят ее истеричные визги. Лучше бы отец пригласил на ужин Витю Хряща, честное слово.
Я в жизни так сосредоточенно не резал стейк, как сегодня. Медленно и терпеливо двигаю ножиком из стороны в сторону, умоляя, чтобы Вика заткнулась, подавилась или свалила в туман. Но нет, сука, щебечет, как заводная канарейка, что-то там рассказывает про институт, про какой-то свой бизнес… И вдруг я понимаю, что за столом тихо, а все смотрят на меня.
– Так что, Артем? – с нажимом спрашивает отец. – Расскажешь Вике и нам всем, как твоя учеба в Англии?
Я сжимаю вилку так, что белеют костяшки пальцев.
– Нормально, – выдавливаю через силу и отодвигаюсь от стола. – Извините, забыл средство от изжоги.
– У меня есть, – торопливо вмешивается Вика и лезет в сумочку.
– Не от зуда и жжения, Вика, – едва слышно шепчу я, чтобы отец со своего конца стола не смог разобрать. – От изжоги, – и, мстительно отметив, что фальшивая улыбочка, наконец, сползает с ее лица, выхожу на кухню.
Никакой изжоги у меня, разумеется, нет. Первое, что пришло в голову. В Лондоне у половины моей компании проблемы с желудком, потому что англичане едят дико жирную пищу. Про овсянку – это сплошные байки, а вот что-нибудь, прожаренное в масле с беконом – пожалуйста.
И вот сейчас после встречи с Викой меня не покидает чувство, будто я отпил из фритюра. Та же брезгливость и желание вставить два пальца в рот.
– Тебе что-нибудь нужно? – обеспокоенно спрашивает Людмила Михайловна, заглядывая в мое, очевидно, позеленевшее лицо.