Мой учитель Лис. Тетралогия
Шрифт:
Инспектор обернулся к Лису. Тот молча кивнул.
— Вот, значит, как пострадал мой сержант Гавкинс, храбрейший парень, беззаветно преданный службе, но он из «близких к природе».
— Что ж, я рассуждал так же, — нагло ухмыльнулся лорд Теккерей. — В конце концов, эти разумные животные получили равные с нами права. Разве не было бы логичным предположить, что кто-либо из них отважится на кражу?
Мистер Хаггерт ещё раз встретился взглядом с моим учителем и продолжил, не позволяя себя сбить:
— Позволю себе уточнить: то есть после совершения кражи и подмены золотых экспонатов
— Инспектор, ваша ирония неуместна.
— А вы не ответили на мой вопрос.
— Ваш вопрос бестактен!
— Прошу простить мою прямолинейность, но спрошу иначе: если вы узнали о краже только вчера и уже сегодня залегли в столь странную засаду, каким образом мой сержант мог пострадать от вашей машинки два дня назад?!
— Я… я не обязан перед вами отчитываться!
— Ренар? — Инспектор Хаггерт уступил нить разговора моему наставнику.
Тот слегка поклонился всем, кроме лорда Теккерея, и самым спокойным, я бы даже сказал, будничным тоном начал:
— Что ж, джентльмены. Раз в этом деле была затронута моя честь как частного консультанта Скотленд-Ярда, а также благородное имя инспектора Хаггерта и (что важнее всего!) бесценное здоровье нашего общего друга сержанта Гавкинса, мне ничего не оставалось, как, образно выражаясь, засучить рукава. В первую очередь меня заинтересовала сама личность благородного мецената, подарившего Лондону возможность лицезреть его редчайшую коллекцию египетских древностей. За каких-то два часа, проведённых в одном пабе с грумом его светлости, я выяснил, что высокородный лорд не платит ему уже полгода!
— Это клевета! — попытался выкрикнуть Теккерей, но слушали не его.
— Наш меценат отчаянный игрок, а потому по уши в долгах, — хладнокровно продолжал мой наставник. — Я поговорил с простым смотрителем выставки, с изумлением узнав, что музейные специалисты даже не осматривали её, полностью доверившись «авторитетному мнению устроителя». Джентльмены, вся эта «экспозиция» была насквозь лживой с самого начала! Никому не понадобилось выносить никакого золота, поскольку его здесь изначально не было. Лорд Теккерей положил под стекло латунь, будучи в полной уверенности, что это сочтут золотом, ибо просто никому в голову не придёт мысль усомниться в слове благородного аристократа. А дальше всё просто: мистический флёр, таинственные звуки, «похищение» драгоценностей коллекции… и законное требование компенсации утрат от ни в чём не повинного Скотленд-Ярда.
На пару минут повисла напряжённая тишина. Потом лорд-мошенник несколько раз медленно, с расстановкой хлопнул в ладоши. На его лице блуждала брезгливая улыбка.
— О, всё это очень интригующе, но, как я понимаю, абсолютно недоказуемо?
— Увы, — честно развёл лапами месье Ренар.
— Тогда я должен кое-что прояснить для вас, джентльмены. Во-первых, всё сказанное здесь лишь слова, от которых я откажусь в любой момент, поклявшись своим именем на Библии. Во-вторых, я засужу ваш хвалёный Скотленд-Ярд, и вы всё равно выплатите мне всё до последнего пенни. А в-третьих… ах, что-то мне стало скучновато. Пожалуй, я пойду домой.
Все молчали. Лорд Теккерей развернулся к дверям, сделал вид, что
— С дороги, мальчишка!
Не берусь судить, руководствуясь каким-либо странным наитием или ментальным же указанием моего наставника, я сунул руку в карман и, вытащив свою «экспериментальную» полицейскую дубинку, нажал пуск!
— А-а-а-е-е-а-уй-ё-о!!!
Мне не было стыдно за свой труд, всё сработало как надо. Игла вонзилась лорду Теккерею прямо туда, куда он, видимо, меньше всего рассчитывал её получить. Ну то есть я стрелял от бедра, низко, на уровне своего роста, особо не целясь и…
Ньютон-шестикрылый, надеюсь, что у лорда Теккерея уже есть дети? Потому что в противном случае, судя по его пронзительному писку и явному звуку треска скорлупы…
— Мы услышали достаточно, чтобы опротестовать любой иск в адрес полиции, — уверенно оповестил инспектор Хаггерт. — Ренар, с меня причитается!
— Если речь о деньгах, то переведите их на сливки для нашего всеми любимого сержанта, — под суровые мужские аплодисменты скромно закончил Лис.
…И только на следующий день, после завтрака и прочтения утренней «Таймс», он снизошёл до хоть каких-то объяснений:
— По правде говоря, с нашим братом-аристократом всегда надо держать ухо востро. Старина Теккерей известен на весь Лондон своим нездоровым пристрастием к карточной игре, он завсегдатай четырёх клубов, его имущество дважды описывали за долги, он промотал практически всё состояние своей некрасивой жены, но тем не менее наша полиция всегда готова закрыть глаза на действия человека, принадлежащего к высшему свету и имеющего связи. Если бы он потребовал деньги у страховой компании, уверяю тебя, мальчик мой, ему бы всё сошло с рук.
— Но он имел глупость или дерзость обвинить во всём Скотленд-Ярд, — понимающе кивнул я, берясь за электрическое автоперо.
— Скорее всё-таки глупость, — согласился со мной Лис.
По его знаку старый дворецкий подал вторую чашечку кофе по-бретонски. Считается, что по правилам в этот напиток должен входить крепкий чёрный кофе, две ложечки сахара и классический бренди, но месье Ренье предпочитал добавлять французский коньяк.
— Взбешённый Хаггерт, у которого в подобных ситуациях связаны руки, лично попросил меня разобраться с этим делом. Второй ошибкой лорда-мошенника стало упоминание моего имени в контексте интервью, данного его светлостью прессе. В первый же наш приход на выставку я сразу понял, что большая часть экспонатов фальшивки. И да, меня также очень заинтересовал саркофаг, хотя бы потому, что от него буквально несло специями.
— Благовониями, — поправил я.
— Нет, в том-то и дело, что именно специями, — твёрдо поправил мой учитель. — Запах карри и чёрного перца способен отбить нюх на неделю у любой собаки.
— То есть сержант Гавкинс…
— Подвергся двойному удару! Он получил шок для обоняния, а вслед за этим убойную дозу режущих слух звуков. Они почти не улавливаются слухом человека, но любого из «близких к природе» способны довести едва ли не до помешательства. Что мне и пришлось продемонстрировать на бедняге Фрэнсисе. А лёг я, просто заткнув уши перчатками.