Мой внутренний Элвис
Шрифт:
Человек в парике говорит это так, что я удивляюсь, как после каждого предложения не раздается туш. Кажется, он тоже этому удивляется.
— Вы хотите в Грейсленд! — кричит он в зал. — И знаете что? Вы поедете в Грейсленд! Двое из вас — точно! Эта милая молодая дама поможет мне решить, кто же тот счастливчик, у кого окажутся два билета на экспресс Элвиса!
Он протягивает мне ковбойскую шляпу, в которой лежат бумажки. Нелли пихает меня в бок.
— Это наш шанс! Тебе надо вытащить один из наших билетов!
Я роюсь
— И счастливчик… номер семьдесят двадцать пять!
Нелли смотрит на наши билеты. На них написано «7026» и «7027».
— Идиотка! — шипит она мне.
— Ну я же не виновата! — шепчу я в ответ.
Сидящий через несколько кресел от нас парень вскакивает и кричит от радости. Элвис со сцены идет к нему и проверяет номер билета — а потом поздравляет и протягивает выигрыш. Затем он желает всем отлично повеселиться во время длинной ночи Элвиса, и начинается первый фильм. Это «Голубые Гавайи», один из моих любимых фильмов, но я ничего не вижу перед собой.
Мы не выиграли билеты, мы не успеем в Грейсленд. Нелли совсем не смотрит на экран, и через пару минут слышен ее храп. Сначала я хочу разбудить ее, чтобы она не мешала смотреть кино, но потом замечаю, что она далеко не единственная, кто храпит. Мне кажется, что все, кроме меня, спят. В этом есть что-то странное и притягательное — сидеть в полупустом кинотеатре с крепко спящими незнакомцами и смотреть фильмы с Элвисом.
Накатывает усталость. Я уже почти заснула, как вдруг слышны слова, после которых сна уже ни в одном глазу: «Get in». Я смотрю на экран. Красавица-блондинка садится к Элвису в машину. Get in, слышу я снова, get in.
Именно так и сказал пожилой мужчина в бейсболке.
Get in.Я закрываю глаза и слышу Элвиса с экрана.
И мне чудится голос человека, подвозившего нас.
13
Следующим утром длинный стол в фойе кинотеатра заставлен термосами и тарелками с сандвичами.
— Завтрак Элвиса Пресли, — говорит Нелли и приглашающим жестом разводит руки, словно это она все приготовила.
Усталые люди уныло стоят вокруг, пьют кофе и набивают рты сандвичами. Все в париках и солнечных очках. Я смотрю на Нелли. Она еще похожа на Элвиса, хотя ее парик совсем сбился на сторону и теперь напоминает меховую шапку. Бачки торчат справа и слева, словно меховые наушники.
— Принесу тебе чего-нибудь поесть, — она идет к буфету и возвращается с картонным стаканчиком и пластиковой тарелкой, полной сандвичей. — Любимый сандвич Элвиса: жареное арахисовое масло и бананы. Приятного аппетита!
Я ставлю вещи на пол и беру из рук Нелли стаканчик и тарелку. Кофе жидкий и выдохшийся, сандвич — приторно-сладкий и жирный.
Нелли сияет.
— И чтоб без тошниловки!
— Что? — бормочу я с набитым ртом. — Чтоб без чего?
— Я знаю, что ты этим страдаешь, — Нелли озабоченно смотрит на меня, я и не думала, что ее лицевые мускулы вообще способны на такое.
— Что? — переспрашиваю я и вонзаю зубы в мерзкий сандвич, чтоб ничего больше не говорить. Нелли не отрывает от меня взгляд, а я отпиваю кофе и прячусь за стаканчиком.
— Я знаю, что ты этим страдаешь.
— Чем же? — пробиваюсь я сквозь липкую массу из жареного арахисового масла, бананов и кофе.
— Тошнотой. У тебя булимия. Я знаю.
Я стараюсь проглотить то, что у меня во рту.
— Брехня! Я только иногда хочу избавиться от еды, если съела слишком много!
— Вот это и называется булимией. Поверь мне на слово, я-то знаю на собственном опыте.
— Ты? — Если у меня немедленно не получится проглотить эту липкую гадость, она залепит мне рот так, что я больше не смогу говорить.
Больше всего мне хочется пойти в туалет и выплюнуть все это, но тогда Нелли еще больше уверится в том, что права. Я отпиваю еще кофе, сглатываю изо всех сил и наконец чувствую, как комок в горле скользит вниз.
— Да, я, — говорит Нелли, — И поверь мне: кислотой разъедает все. Желудочный сок разъедает рот и горло, все превращается в сплошную рану. Через какое-то время ты по-любому больше не можешь есть, потому что все болит. Конечно, ты все равно ешь. Ты ешь судорожно, одна судорога — десять маленьких сосисок, две упаковки чипсов и три пачки мороженого.
— Но ты же вовсе не толстая!
Нелли оглядывает меня с ног до головы.
— Ты тоже.
Я теряю дар речи. Я не толстая?
Шутит она, что ли?
— А почему же тогда ты мне об этом всегда говорила?
— Ну ты и не худышка.
Ага.
— А еще я заметила, что это твое больное место, — Нелли говорит так по-деловому, словно сообщает, сколько сейчас времени. И только ее руки мнут сандвич, от которого она еще не откусила ни кусочка.
— Больное место, — мне надо еще раз произнести это, чтоб понять, что именно она имеет в виду. — А зачем?
Странно, я говорю так же по-деловому, как и она минутой раньше.
— Не зачем. Просто так поступают люди вроде меня.
Пальцы Нелли уже почти превратили сандвич в шар.
— Люди вродё тебя, — говорю я и вижу Ульрике. «Найди ее больное место, прежде чем она найдет твое».
Я киваю. Не знаю, зачем Нелли мне рассказывает все свои профессиональные тайны — но ценю это. Это кажется абсурдом, но сейчас у меня появляется смутное ощущение, что весь мир так устроен.
— Где мое больное место? — Нелли глядит на меня с вызовом.