Мой возлюбленный негодяй
Шрифт:
Мимо его уха просвистела пуля.
По крайней мере в одном им повезло — преследователи не успели организовать погоню верхом. Еще минута, и они с Алексом от них уйдут. Как только они доберутся до лошадей на вершине холма, опасность будет позади. Догнать лошадей из конюшни воран не удавалось еще никому. Надо только прикрыть мальчика от этих пуль, готовых вот-вот смертельно ужалить… Воран!
— Проклятье, нет! Поворачивай! — крикнул Джордан.
Она не обратила внимания на его крик. Она галопом прискакала с холма, держа на поводу двух лошадей, и остановила своего жеребца перед беглецами.
— Они тебя увидели! Я же говорила, что это — глупый…
— Молчи, — прошипел он, стиснув зубы. Потом забросил Алекса в седло более низкорослого коня и шлепнул его по крупу, чтобы животное поскакало к отряду воран на холме. — И убирайся отсюда!
Воран сверкнула глазами:
— Это ты убирайся отсюда! Пока он садился в седло, мимо просвистела еще одна пуля.
— Именно это я и намерен делать. Если только ты… Он не слышал свиста пули, но увидел, как глаза воран расширились от ужаса.
— Джордан!
14.
Красные палатки, раздуваемые ветром среди голых бордлинских степей, напоминали сияющих бабочек, которые по ошибке приняли пустыню за сад.
Марианна разглядела у палаток множество людей, но они находились пока слишком далеко и никого нельзя было узнать. Любой из них мог бы быть Джорданом.
Или ни один из них.
— А что, если их нет? — прошептала она.
— Они здесь. — Грегор начал спускаться с последнего холма на границе степи. — Ну, поехали. Давай поскорее найдем твоего Алекса.
Она пустила свою лошадь рысью. Сердце у нее отчаянно колотилось, ладони покрылись холодным потом. Нет! Господь не допустит, чтобы Алекс и Джордан погибли, а это чудовище осталось жить.
Но Господь допустил, чтобы умерла мама.
По мере того, как они с Грегором приближались к лагерю, она все отчаяннее высматривала в толпе знакомые лица. Джордана не видно. Алекса не видно. Воран ак видно.
Палатки! Наверное, они в палатках. Пусть она их не видит — это еще не значит, что их нет в лагере. Воины воран не бросили бы их в Пекбрее…
— Марианна!
Алекс!
Он стоял всего в нескольких ярдах от нее, грязный, в оборванной одежде, но с широкой сияющей улыбкой на лице. В руках он держал большую деревянную миску.
Марианна соскользнула с лошади и бросилась сквозь толпу к маленькой фигурке. Он напоминает бездомного цыганенка, с острым чувством жалости подумала она: темные спутавшиеся кудри и огромные темные глаза на испачканном осунувшемся личике.
— Алекс! — она упала на колени и притянула его к себе. — Алекс, ты…
— Отпусти, мне дышать трудно, — грубовато сказал Алекс. Но, несмотря на его слова, он прижимал ее к себе с такой же силой, как и она его. — Перестань реветь, Марианна. Со мной все в порядке.
Она прижалась щекой к его щечке. Она уже успела забыть, каким трогательно хрупким кажется детское тело, когда его обнимаешь.
— Ты меня всего промочила, — нетерпеливо сказал он. С него явно хватило эмоций.
Она отстранилась, но не отпустила его худеньких плеч. Ей хотелось все время прикасаться к нему, чтобы лишний раз убедиться, что он действительно здесь.
— Извини.
Его лицо осветилось улыбкой, а пальцы протянулись к ее залитым слезами щекам:
— Ты и себя всю промочила. Ты нас обоих утопишь, Марианна.
— Ты здоров? Они не делали тебе больно?
На его лицо легла тень, и он отвел глаза, не желая встретиться с ней взглядом:
— Немного. — И он быстро окликнул через ее плечо Грегора: — Привет, Грегор! Вы опоздали на целый день. Мы приехали сюда вчера днем, точно вовремя.
Грегор хохотнул:
— Извиняюсь за опоздание. Мы ехали кружным путем, чтобы не встретиться с теми, у кого ты гостил. Я рад тебя видеть, парень.
— А я рад видеть тебя, Грегор. — Алекс нагнулся поднять миску, которая вылетела у него из рук, когда Марианна порывисто обняла его. — Мне надо отнести это Джордану. Рана…
— Рана! — Марианна тревожно вздрогнула. — Какая рана? Ты ранен?
— Нет, я же говорю тебе. Джордан…
— Джордан ранен? — Она вскочила. — Серьезно? Что…
— Тише, Марианна, — сказал Алекс. — Если бы ты меня слушала, ты бы уже все знала.
Она изумленно посмотрела на брата. Спокойная уверенность, прозвучавшая в его словах, была совершенно нехарактерна для того Алекса, которого она знала. И переменился не только его голос, вдруг поняла она. Лицо у него заострилось, потеряв младенческую пухлость, и темные круги пролегли под глазами. Он с бесстрашной прямотой встретил ее взгляд.
— Джордан тоже не ранен. — Он повернулся и пошел к лагерю, сделав ей знак следовать за ним. — Пуля попала в Ану.
— В Анну! — Грегор в одну секунду слетел с лошади. — Где она?
Алекс указал на большую палатку, разбитую на краю лагеря:
— Это пуля, которая…
Грегор пробормотал что-то себе под нос и побежал к палатке.
— Он тоже не слушает, — с досадой сказал Алекс. — Она ранена не серьезно. Пуля прошла навылет через плечо. Джордан говорит, что рана чистая. Главное — чтобы она такой и осталась.
Стараясь говорить небрежно, Марианна спросила:
— Значит, с Джорданом все в порядке? Он кивнул, и лицо его вдруг преобразилось, наполнившись ребяческой восторженностью:
— Это было великолепно! Мы поднялись по веревке на стену, и… Ну, Джордан поднялся, а потом втянул меня за собой. В следующий раз я смогу влезть сам.
— Следующего раза не будет, — твердо сказала Марианна.
Его лицо вдруг потемнело, исчез ребяческий энтузиазм — он печально наклонил голову:
— Надеюсь, что нет.